Оглушенный, избитый о коряги Иван не мог даже крикнуть, чтобы остановить коня. Небо, деревья, земля слились перед глазами, закружились в бешенной карусели, замелькали, как будто захотели поменяться местами, но не могли остановиться. В разорванном платье, с разбитой головой и разодранным в кровь лицом, Иван зажмурился и обмяк, даже не пытаясь уже освободить руки. Если собрать в единое целое осколки (вернее, обломки) мыслей и ощущений Ивана в тот момент, то после тщательной и продолжительной судебно-медицинской экспертизы можно было бы с изрядной долей вероятности предположить следующее: «Лучше бы он затоптал меня на дороге.»
Милосердное беспамятство охватило Ванюшу задолго до того, как не выдержали очередного рывка и лопнули поводья, и взбесившийся иноходец унесся в лесную глушь, оставив беспомощного неподвижного хозяина на произвол леса.
* * *
Больно. Как больно! Почему так больно?.. И холод. Где я? Что случилось? Мама! Что со мной? Мама!.. Мама. Мама здесь. Мама! Почему так сыро кругом?! Что это?!
На лоб приложили мокрое полотенце. Мама? Почему оно такое холодное? И скользкое? Мама!..
Тяжелым прыжком компресс переместился со лба на грудь. Царевич с усилием разлепил веки, или ему только показалось, что он это сделал, и обнаружил, что глядит прямо в глаза огромной лягушке. На голове у лягушки что-то блестело.
-Иван? - строго спросила лягушка.
-Иван, - скорее подумал, чем выговорил, царевич.
-Царевич? - продолжила допрос лягушка.
-Царевич, - как завороженный подтвердил он.
-А стрела где? - не отставала лягушка.
-Во дворце Стрела. У меня Бердыш был.
Казалось, лягушка засомневалась.
-Это что еще за новая мода? Стрела должна быть, как испокон веков заведено. Ну, ничего, я еще изменю эти дурацкие порядки в вашем царстве!
Несмотря на всю нелепость положения, Ивану представил лягушку насаждающей свои земноводные правила в Лукоморье наперекор отчаянным протестам папеньки с маменькой, и ему невольно стало смешно. Пересохшие губы сами собой растянулись в ухмылке. Какой дурацкий сон!
Иванова улыбка лягушку рассердила.
-Ишь, лыбится! - недовольно проговорила она. - Под венец пойдем, я посмотрю, как ты лыбиться будешь!
-Под какой венец? - не поняв, переспросил Иван, все еще блаженно улыбаясь.
-Не крути, не крути! Свадьба наша на завтра должна быть назначена, я все знаю!
-Какая свадьба? - улыбка медленно сползла с лица царевича.
-Известно какая. Вставай, женишок, - безапелляционно скомандовала лягушка, и Иван почувствовал, как вопреки его воле руки и ноги его зашевелились, предпринимая попытки оторвать от земли и все остальное, несмотря на мгновенно проснувшуюся снова боль во всем изломанном теле. - Пошли во дворец. Батюшка, поди, нас уж заждался.
-Какая свадьба?! - гудящая голова царевича соображала плохо, но тревожные огоньки где-то в глубине его сознания уже начинали зажигаться. Сон явно выходил из-под контроля. - Лягушки не могут… То есть, у лягушек не бывает… То есть, с лягушками нельзя… - но все это не представлялось Иванушке достаточно увесистым оправданием перед наглой амфибией.
-Несовершеннолетний я! - выпалил он наконец.
-Как - несовершеннолетний? - не поверила лягушка.
-Никак! - радостно доложил Иван.