– Ладно, теперь, когда мы знаем, в чём дело, каковы наши планы?
– Ты имеешь в виду, Памелла, что мы будем дальше делать?
– Именно!
– Хм. Это же ты у нас – специалистка по Законам и Уставам. А там всё чёрным по белому прописано: что положено делать в таких случаях!
– Сейчас, минуту… – Лара наклонилась, перегнувшись через плечо своего мужа, и ткнула пальцем с сиреневым маникюром в дисплей. Поводила по появившимся строчкам, – Ага: вот. Предписывается сблизиться, уравнять скорости. И пытаться установить контакт. Световыми сигналами, по радио, на всех диапазонах, и даже махать через иллюминаторы платочками. Шучу. Махать не надо. – на вскинувшуюся было Наташу Лара посмотрела с хитринкой. Памелла фыркнула:
– Что там пишут про дивиденды?
– Про дивиденды пишут, что положено – двадцать процентов оценочной стоимости. Дополнительные премиальные – на усмотрение Правительства Федерации. В зависимости от научной ценности обнаруженного артефакта.
– То есть – кроме законного – шишь чего получим?!
– Да нет, шансы есть. Конечно, получить-то мы положенные двадцать процентов – получим… Только, похоже, не скоро.
Потому что будто ты не знаешь, как такие дела делаются! Мы посылаем радиограмму, или сообщаем сами, приземлившись на ближайшей планете, что гораздо быстрее, в местное представительство Федеральной Администрации. Оформляем нотариально наше Заявление. Глава администрации запрашивает Руководство. Через послание на Государственном корабле. Совет Федерации думает. Думает. Совещается. И присылает сюда Комиссию. По изучению. И та начинает это самое изучение. Которое обычно, для, например, новооткрытых «пригодных» планет составляет до пяти лет… А с кораблём… Думаю, побыстрее всё же будет: управятся за каких-то года три. И определят его стоимость – в деньгах. И пусть даже определят просто – как банальный металлолом – всё равно нам до конца жизни хватит! Когда выколотим.
Ну а потом мы начинаем обивать пороги официальных же инстанций, собирать справки для казначейства, доказывать, что это мы – первыми обнаружили, о чём имеются и официальные и нотариально оформленные заявления, акты, протоколы, заключения…
Короче: пока оценят в деньгах стоимость находки, и мы реально добьёмся выплаты наших законных двадцати процентов, может пройти лет девять-десять. Не говоря уж о «премиальных». Дожить бы.
– Проклятье! – Карл сжал кулаки в воздухе, наиграно сердясь, – Всё – как в той притче про Насреддина Афанди!
– Ну-ка, ну-ка!
– Там Афанди подписался перед падишахом за десять лет и за мешок золота научить любимого ишака падишаха – читать. А когда жена Афанди спросила, не идиот ли он, желающий сложить голову на плахе, он ответил, что беспокоиться не о чем: за десять-то лет – или ишак, или падишах – !.. А мешок золота останется!
Ну а вот у нас до мешка, похоже, просто не дойдёт… Я десять лет не проживу. У меня работа нервная. И жена – драчливая.
– Ладно, умники вы наши, и любители притч, – Наташа как всегда вернула всех к конкретике, – Лучше скажите, что мы делать будем, когда действительно «уравняем скорости», и закончим выделываться с положенными «сигналами»?
– То есть – ты уже заранее предположила, что никого мы там живого и отвечающего на наши потуги – не встретим?
– Чтоб до этого дотумкать не нужно быть семи пядей во лбу. Потому что мы давно получили бы оттуда какой-нибудь сигнал. Хотя бы опознавательного дежурного маяка. Матильда! Есть там хоть что-то?
– Нет, Наташа. Никаких сигналов объект не подаёт.
– Что и требовалось доказать. Кстати. Вот: чтоб я не рылась в бумажках: что говорится в Уставе Космофлота? И Законах Федерации? Можно нам – внутрь найденного корабля – лезть?
– Э-э, минутку! – это влез возмущённый Джереми, – Ты что же?! Предполагаешь, что мы будем настолько идиотами, что полезем внутрь?!
– Если Матильда скажет, что это незаконно – настаивать не буду. Матильда?
– Как ни странно, в Законодательстве Федерации и Уставе Космофлота такие действия не запрещены. Могу предположить, что никто в период, когда эти документы составляли и утверждали, не верил всерьёз, что такие ситуации случатся. Единственное, что написано конкретно: «Если в отношении земного корабля будут производиться опасные или агрессивные действия, разрешается применять оружие для адекватного ответа!»
– Вот оно как. Это должно согреть мою душу. Хоть это нам оставили. – Джереми криво усмехнулся. Памелла похлопала его по плечам – похоже, пыталась таким образом подбодрить. Но Джереми почему-то не «подбодрялся». А так и сидел с постным лицом.
– Ладно. Подведём итог. Предложение Наташи считать интересным и разумным. И если корабль действительно окажется покинут… Или сканирование покажет, что его экипаж… хм… отправился в лучший мир, провести общую разведку на его борту, осуществить видеозапись, и по возможности составить первичный отчёт, считаю разумным. Матильда. Запиши это, как моё официальное мнение. Капитанское.
Примечание: запрещаю тем, кто пойдёт в такую разведку, трогать там хоть что-то! А уж тем более – брать что-либо «на память»!
После того, как через пару часов ожидания, которое, впрочем, скрасили обедом, «уравняли» скорость, и развернулись снова носом, объект стал виден прекрасно.
Огромный, действительно монументальный, и частично разрушенный метеоритными бомбардировками чёрно-серый, и словно обросший водорослями, корпус, поражал. В длину он достигал двух с половиной километров, и в диаметре был метров пятиста, при общей сигарообразной форме. «Водорослями» оказались тросы и кабели. Оборванные.
А вот антенны, метеоритные пушки, видеокамеры, и прочее наружное оборудование, к которым они по-идее когда-то шли, на своих штатных местах отсутствовали: словно корабль продирался через какие-то узкие пространства. Или – тоннели. (Хотя что это могли быть за «тоннели», оставалось только догадываться…)
И, разумеется, Наташа оказалась права: ни на сигналы лазером, ни на моргания главным прожектором, ни на призывы на всех доступных радиочастотах никто не откликался.
– Матильда. Можешь просветить корпус? Что – там?
– Просветить не могу. В защитных слоях наружной оболочки есть несколько непрозрачных для любого вида излучений, материалов.
– Чёрт побери. Универсальная защита, стало быть. Как у нас. Значит, лезть-таки придётся… Ну, как будем определять, кто пойдёт? – Джереми пошкрёб плохо выбритый подбородок, – Путём вытягивания коротких спичек, или поищем добровольцев?
– Очень смешно. – Хоффер, подавшись вперёд, изучал видеоизображения корпуса, которые передавал он-лайн зонд, посланный в облёт корабля, – Ничего не забыл?
– А что?
– Я тут капитан. Я и назначу «добровольцев». В соответствии с реальной квалификацией и потенциальной полезностью отправленных. Вот: смотрите сюда. Здесь – явно шлюз. И люк. А вот это, – Хоффер ткнул пальцем, – явно штурвал для аварийного открывания. Значит, в нашей «делегации» разведчиков должен иметься хотя бы один сильный мужчина. Другой мужчина нужен на тот маловероятный случай, если там, внутри, сохранилось что-то живое. И агрессивное. Для прикрытия остальных разведчиков.
Ну и нужен, конечно, биолог. И археолог. Для изучения того, что выжило. И не выжило.
2. Тамбур
– То есть – идти так и так придётся мне. – Лара подула на упрямую прядку волос, всегда лезшую ей на карие глаза, – Поскольку я тут – биолог. Плюс врач.
– Археолог из меня, конечно, аховый. – Джереми пожал плечами, – поскольку я – простой любитель. Закончивший курс общей истории заочно. Хоть и в Йеле.
– Зато ты – единственный из нас, кто хоть что-то понимает в этом деле. Мои представления об археологии ограничиваются тем, что там нужно просеивать груды мусора и песка через сита из стальной сетки. – Хоффер продолжал смотреть на передаваемое изображение, – Будь оно всё неладно! Или я – японец, или других входных люков нет!