– Ведь это хорошо, мы вместе, и мы счастливы, – улыбнулся в ответ Пётр, и его взгляд пронзил меня так, что я затрепетала, и бабочки защекотали внизу живота.
Через некоторое время мы выбились из сил и поднялись наверх.
Возле постели Пётр обнял меня и начал целовать.
– Как же я всё это время скучал по тебе, – прошептал он, продолжая целовать, поднимаясь от голени и выше, всё больше оголяя меня.
Он поднял платье, покрывая поцелуями мой обнажённый животик. Расстегнув бюстгальтер, он с жадностью припал к моему возбуждённому соску, безотрывно лаская его. Я издавала тихие стоны, и моё лоно наполнилось влагой. Он резко стянул с меня трусики и вошёл в меня. Совершив несколько движений, он довольный лёг рядом и уснул.
Время неумолимо быстро бежит, а стрелки на часах отсчитывают минуты нашей жизни. Минуты образуют час, который переходит в день, дни уходят в года. Года превращаются в вечную жизнь во Вселенной. А иногда так хочется просто взять и остановить время.
Когда мы проснулись, за окном было уже темно.
– Привет, соня, – произнёс тёплым голосом Пётр. – Сейчас, наверное, около шести вечера.
– Мы же никуда сегодня не спешим? – спросила я, потягиваясь лёжа на кровати.
– Конечно, мы можем здесь и месяц жить, только я могу быть вместе с тобой всего три дня. А потом мне нужно будет уехать в Чернигов и быть на службе в храме.
– Жаль, что так ненадолго, – сказала я и грустно вздохнула.
– А сейчас будет очень надолго, – произнёс Пётр и начал целовать мои возбуждённые соски, а рука его стала разгуливать у меня между ног.
– Ты мой самый желанный мужчина, – произнесла я, обнимая его за шею.
Когда мы насладились друг другом вдоволь, нам сразу захотелось есть.
– Владочка, я купил сосиски, мясо, картошку и хлеб. Мы можем сделать из них гриль, – радостно произнёс Пётр.
– Давай разожжём камин, – сказала я, на ходу накидывая лёгкий полупрозрачный халатик, вчера я всё-таки успела покидать в сумку немного своих вещей.
Пётр подошёл к камину, взял дрова, которые лежали рядом с ним, и бросил их в топку. Огонь стал всё больше разгораться, а жёлто-красные языки пламени начали свой всё поглощающий танец.
– Сейчас я принесу пакет с едой, – произнёс Пётр и пошёл к лестнице.
Я осталась сидеть у камина и смотреть на огонь. Древесина, сгорая, потрескивала, огонь метался по дереву, словно красное чудовище, которое не оставляло ничего живого на своём пути.
– Заждалась, милая? А мне в голову сейчас пришла одна забавная мысль, ведь получается, в этом году мы ещё совсем не кушали, – сказал Пётр и громко рассмеялся.
– Мы должны быть сейчас очень голодные, – в ответ улыбнулась я.
Я нарезала сосиски и хлеб на крупные кусочки и надела на шампуры. Пётр поставил рядом с камином кресла, и мы удобно устроились в них, взяли в руки по шампуру и начали обжаривать с разных сторон. Сосиска медленно подрумянивалась и источала ароматный запах.
– Интересно, чей же это дом? – поинтересовалась я.
– Одной женщины, она является моим духовным чадом, я молюсь за её душу каждый день, а она в благодарность разрешила мне бесплатно пожить в нём.
– У тебя много таких духовных чад, батюшка?
– Много, Владочка, мне проще с женщинами, но и мужчины тоже есть духовные чада. Вот, к примеру, машину, на которой сейчас езжу, мне подарил один крутой и известный бандит Князь.
– Бандит? Я и не думала, что у них есть какие-то отношения со священнослужителями.
– Конечно есть! А как же? Я исповедую ему грехи, а за это он благодарит меня подарками и деньгами. У меня очень много богатых женщин в духовных чадах, которые имеют свой бизнес. Есть владелицы сыродельного завода, кожевенного завода и завода пищевых ароматов.
– Очень интересно. Расскажи мне про свою жену.
– Давай не сейчас, – ответил он.
– Я должна всё знать, расскажи, – уже настойчиво потребовала я.
– Хорошо, поговорим, но только после ужина, а то ещё аппетит пропадёт, – ответил Пётр и засмеялся.
Сосиски-гриль и жареный хлеб удались на славу. Жареный хлеб получился хрустящим, а сосиски были сочными и пахли дымом.
– После вкусного ужина можно и поговорить, – уже довольным голосом сказал Пётр, разглядывая догорающие угольки в камине и палкой переворачивая печёную картошку.
– Где сейчас твоя жена?
– Она в больнице, проходит химиотерапию под наблюдением врачей. Ещё неделю она будет там. Ведь у неё рак молочной железы, я уже говорил тебе об этом.
– Она может умереть? – спросила я с небольшим сожалением.
– Есть два варианта: она умрёт или всё-таки я помогу ей вылечиться. Я собираю деньги на её лечение, и люди мне в этом помогают. Владочка, я её не любил никогда, а женился только из жалости. У неё были плохие отношения со своей матерью. А сейчас мне очень тяжело с ней живётся, она кричит на меня по любому поводу. Эти скандалы изводят меня. Я несчастный человек.
И я увидела слёзы в его глазах.
– Уйти от неё я не могу, ведь я священник, мне нельзя. Меня могут лишить сана, и буду я батюшка-расстрига.
– Я не знала об этом, Пётр, и мне сейчас очень больно, – тихо произнесла я, и по моим щекам потекли слёзы.
– Владочка, ты мне очень нужна. Но прошу тебя, давай не будем пока ничего решать, время всё расставит на свои места. Я не могу без тебя жить.
– Ты мне тоже очень сильно нужен, очень, очень, – ответила я.
Лицо Петра порозовело от огня, он откинулся на спинку кресла, закрыл глаза и задремал. Время было около полуночи, мне ещё спать совсем не хотелось. На первом этаже стоял небольшой книжный шкаф со старыми, толстыми книгами и бесчисленными томами энциклопедий. Я взяла одну книжку и решила немного её полистать. В доме стояла тишина и полное безмолвие, и только небольшое потрескивание затухающих угольков исходило от камина.
Вдруг на первом этаже со стороны кухни раздался звон, что-то упало на пол и разбилось. Я пошла на звук. Вскоре передо мной предстала картина: недалеко от стола, на полу валялись две кастрюли, а рядом сидела огромная крыса и смотрела на меня своими маленькими чёрными глазками-бусинками.
– Бух! – неожиданно произнёс Пётр, который стоял уже сзади меня, обнимая за талию. – Забыл предупредить тебя, здесь есть крысы.
– Я уже поняла! – смеясь, ответила я.
– Влада, а ты очень храбрая, как я погляжу. А если бы это были грабители?
– Пустяки…
– Да… тут Лидия Ивановна попросила расставить капканы на грызунов.
Крыса сразу метнулась под стол и скрылась из виду, как будто услышала, о чём мы говорим. Пётр поставил крысиный капкан с сосиской внутри под стол.
– Надеюсь, что утром она будет уже поймана, не переживай, они обитают только на первом этаже, – сказал Пётр и, взяв меня за руку, повёл спать.
Мы легли вдвоём под одеяло, и я почувствовала, как его губы снова начинают покрывать поцелуями моё тело. Он раздвинул мои ноги, и его поцелуи заставили их согнуться в коленях и положить их к нему на плечи. Вскоре я сотрясалась в конвульсиях от сладострастия, его язык ласкал, а губы целовали моё лоно, и в эту минуту мой рай был именно здесь и сейчас.
Дин-дон! Дин-дон! Часы на стене пробили полночь. Я иду по дому, этому мрачному, серому дому. В одной комнате при приглушённом свете стоит матушка Мария, она не была против того, чтобы я осталась у них на ночь. А вот ещё одна комната. Дверь со скрипом стала медленно открываться сама. Мне стало жутко интересно, и я решила взглянуть. Что же там за дверью? Комната была небольшая, в ней ничего не было, только висели серые обои на стене. Там же на стене сидел мужчина, его длинные, чёрные волосы были разбросаны по всему телу, лицо тоже не было видно, оно было закрыто длинными волосами. Мужчина с огромной скоростью стал бегать по стенам, полу и потолку, внезапно он подполз ко мне. Я пристально посмотрела на его лицо и сквозь волосы разглядела его глаза. О боже, что я увидела! Это был Пётр.
– Пётр! Пётр! – кричала я сквозь сон.