– А если нет?
– Тогда ребенок.
– Даже если я его убью? Не знаю, что ты думаешь насчет абортов, но это все-таки уже детоубийство. К тому же, твой ребенок.
Против абортов я ничего не имел, и, казалось бы, разницы особой нет. Но правильно ли будет убить новорожденного? Никто меня к такой ситуации не готовил.
– Он будет настолько же моим, насколько и твоим. Пока рано об этом говорить.
Правда была не в том, что я был преисполнен оптимизма и верил в существование других способов, а в том, что от таких мыслей у меня начинала болеть голова. Поэтому проблему я решил засунуть в дальний ящик, пока она сама оттуда не выползет.
– Я не хочу для него такой жизни, – сказала Таня. – С тех пор, как я стала принимать сахар, я живу как во сне. Я нечувствительна не только к боли, знаешь ли. Все тело будто онемело, руки и ноги как ватные. У меня будто нет физической формы. Иногда даже бывает, что мне кажется, будто я и вовсе уже не существую. Что приду на работу, а меня никто не заметит. И сквозь стены проходить буду. Знаю, глупо, но задумаюсь о таком – и страшно становится.
Ее блаженная улыбка совершенно не сочеталась с ее словами. Будто она не о себе говорит, а о ком-то другом. Или вообще ни о ком конкретном. Будто выдумала саму себя. Видимо, тело все-таки играет важную роль в обретении чувства себя, как бы очевидно это ни звучало. Но в тот момент мне хотелось себя ударить за то, что я посмел порадоваться таким откровениям. У нас с Таней это было впервые. Только тогда я понял, насколько несущественными были наши отношения до сих пор. Я ведь даже не знал, что за груз она несет каждый день. И бог знает, какие мысли посещали ее, когда она говорила со мной, осознавая, что, по сути, планирует лишь использовать меня.
– Не глупо вовсе. Не буду говорить, что понимаю тебя, но могу пообещать, что сделаю все, что в моих силах, чтобы избавиться от этого проклятия. И чтобы больше никто его не носил.
И никто не умер.
Но эти слова я проглотил. Моя нерешительность ей точно была не нужна.
4
Дома, несмотря на сравнительно поздний час, Насти я не обнаружил. Подумав, что она ушла в магазин, я воспользовался моментом и набрал данный мне номер. Не приходилось иметь дела со стационарными телефонами с тех пор, как я покинул родительский дом.
Гудки продолжались так долго, что я уже было решил, что никто не ответит, и собирался перезвонить поздней, как трубку все-таки взяли. Ответила женщина в возрасте, судя по голосу с хрипотцой. Я попросил подозвать к телефону колдуна, полное имя которого было написано на листке прямо под номером.
По итогам звонка вместо дельного совета я получил только новости о том, что старик скончался два года назад. Мне стало даже стыдно, что за все это время я нашел только одну зацепку, да и та оборвалась. Пару минут я просидел на кровати, ломая голову над тем, что же дальше делать, и пришел к выводу, что кроме изучения записей Кости вариантов не осталось. До этого мы просматривали все, что связано с лекарствами. Стоило проверить ту тетрадь про паразитических духов еще раз. Если и там будет пусто, то начну зачитывать все записи по магическим ритуалам и артефактам. А после – вообще все, что найду. Костя наверняка что-то оставил.
Но сперва надо было узнать, что нашла Настя. Для простого похода в магазин ее долго не было. В итоге мое терпение лопнуло, и я позвонил ей.
– Чего?! – раздался голос с другой стороны.
– Эй! Что за реакция? Обиделась на что-то?
– Нет, просто ты немного не вовремя, – объяснила Настя, градус ее гнева спадал с каждым словом.
– Перезвонить?
– Да ладно, я уже закончила. Чего хотел?
– Ты нашла что-нибудь про сахар?
– А? Сахар? Ах да. Я не совсем уверена, но нашла что-то похожее. Есть множество лекарств, основанных на сахаре, но подходящее оказалось обычным модифицированным сахаром. То есть ему просто присвоили новые свойства.
– Танин отец описывал нечто похожее.
– Видимо, все-таки угадала. К сожалению… В общем, называется он Последним Сахаром. Или же Сахаром Мертвеца.
– Что за жуткое название?!
– Настолько же жуткое, насколько и его эффекты. Его дают умирающему, чтобы облегчить страдания.
– Что-то вроде морфина?
– Хм… Ну, наверное. В общем, действие заключается в том, что он повреждает нервную систему. Погружает человека в нечто вроде транса, его нервы теряют чувствительность. Эффект проходит со временем, но длительный прием вызывает необратимые повреждения.
– Плохо.
– Не то слово. Не знаю, насколько необратимо состояние Тани, но прекратить его прием стоит как можно скорей. Костя получил информацию об этом препарате от какого-то больного ублюдка, который испытывал его долгосрочное влияние на «добровольце». Бедный мужик овощем стал. Непростительно.
Она выплюнула последнее слово с такой яростью, что мне на мгновение почудилось, как в лицо прилетели брызги слюны.
– Где ты вообще?
– А, я тут подготавливаю кое-что. Если повезет, то завтра Таня избавится от этого чертового грибка.
– Нашла способ?!
– Да. Кое-кто мне подал идею. Ты ведь заметил, что проклятие это полно дыр? Точнее, его правила. Вроде бы оно должно причинять такую боль, что она убьет человека, и при этом от нее спасают лекарства. Оно должно прервать род, но при этом передается только первому ребенку.
Последнее она, похоже, узнала самостоятельно. Будь это в тетради Кости, она бы упомянула это в самом начале. Что за источник у нее?
– В общем, Марк, думаю, даже правило рождения имеет обход. Так как ты, викторианский джентльмен, категорически против того, чтобы коллега от тебя залетела, скажи спасибо.
– Невеста, а не коллега.
Телефон замолчал. Я даже подумал, что связь оборвалась, и дунул в трубку.
– Какого хрена?! Ты там что наделал?! Я тебя оставила на шесть часов, а ты уже свадьбу сыграть решил?! Голова-то на месте, а?!
Громкость ее голоса не изменилась, но тон ясно сообщал о том, что это должен был быть крик. Я не слышал шума улицы, так что, наверное, она была в чьей-то компании в закрытом помещении.
– Такие дела. Так я и встретился с ее родителями.
– Я прощу треть твоего идиотства, если тебя вынудили…
– Полностью моя инициатива.
– Твою налево… Теперь еще и это разгребать, – завыла она.
Ее голова наверняка была запрокинута к небесам с немым вопросом: «За что?»
– Потом разберемся. Хотелось бы узнать подробности твоего плана.
– Нет необходимости. Ты все равно ничем не поможешь.
– Мм… пожалуйста? Мне любопытно все-таки. Это ведь безопасно, так? Ты ведь не заставишь Таню выпить зелье, которое пятьдесят на пятьдесят – либо вылечит ее, либо убьет?
– Не придумывай. Все нормально. В худшем случае все останется так, как есть. Не хочу давать тебе надежду до того, как попробую. По-хорошему вообще не стоило об этом говорить. Представь, ты там себе локти кусаешь, а утром встречаешь Таню, и она говорит, что теперь все в порядке. Какое облегчение. Извини, что не дала тебе испытать этого. Правда, прости.
– За кого ты меня принимаешь? Я буду рад в любом случае.
И не надо мне тут сарказма.
– Ладно, мне еще позвонить кое-кому надо, так что я вешаю трубку. Сиди на жопе ровно и жди, понял? Сестренка со всем разберется.
– Ты не моя сестра.
– Не твоя, но все-таки сестренка. Все, давай. До связи.
Ее самоуверенный голос сменился частыми гудками. Я поздно понял, что забыл спросить, когда она вернется домой.
5
Мир вокруг расплывался, вертелся и сливался, но я уже привыкла. Схватиться за ручку двери подъезда было трудновато. Это все-таки не клавиатура, над которой руки сохраняют определенную позицию, и все, что от меня требуется – это сгибать пальцы в нужном порядке. Пару раз я запнулась о ступеньки, но сохранять равновесие в таких ситуациях – мой особый навык. Многие даже не замечают, когда я спотыкаюсь. В голове я считала этажи, но в последний момент забыла, считаю я этажи или лестничные клетки. Если при работе с документами я могу просто пробежаться глазами по цифрам в таблицах, то здесь такой трюк не работает. Да и двери квартир были, как назло, не пронумерованы. Подумав пару секунд, я вычислила, что нужная мне должна находиться слева, и я понадеялась на удачу и нажала на кнопку звонка.