Виктор немного напрягся, соображая, о чем идет речь, потом догадался, что это, скорее всего, что-нибудь адаптированное из английского. Дальше разобраться было уже легче.
– И что, всегда этим заканчивается?
Она с некоторым непониманием посмотрела на него, потом вдруг замотала головой:
– Нет! Но часто. Ведь нам торопиться некуда. Посидим, потом разбегаемся кто куда.
– Такое ощущение, что вас дома никто не ждет, – хмыкнул Виктор.
– Конечно! Макс в подвале живет. Ген – в детском садике ночует. Он там работает. Правда, без трудовой, потому что в паспорте прописка рязанская.
– Ого!
– Вместо него какая-то женщина устроена. Ей стаж идет – ему деньги. Всем хорошо. К тому же спать есть где.
– А ты, стало быть, в Дзержинске обосновалась?
Девушка нахмурилась и отозвалась с небольшой задержкой.
– Ага.
– С родителями?
– Вот еще! – Она даже взъерошилась, став больше походить на воробья. – Они у меня далеко, в Сеченово.
– Учишься, что ли, здесь?
– Училась.
– Что это значит?
– То и значит. Бросила. – Девушка произнесла это буднично, словно каждый день меняла учебные заведения. – После второго курса. Надоело. А вписалась к одному знакомому… Он алкаш, но, когда трезвый, с ним можно жить. Веселый, тоже когда-то в походы ходил, хипповал немного.
Виктор включил поворотники и стал перестраиваться в левый ряд. Девять лет назад в этом месте светофора не было. Правда, тогда и машин на дорогах столько не ездило – поворачивай без проблем. Сейчас одних только дальнобойщиков в пределах видимости маячило штук двадцать, не меньше.
Съехав с Московского шоссе, двинулись на юг. Осталось еще километров пять, и можно будет нормально отдохнуть. Он не останавливался в мотелях, потому что в августе ночами еще не холодно, а на фоне жаркого лета в машине спать даже лучше, чем в гостинице. К тому же ее конструкция приспособлена к таким ситуациям: сиденья раскладываются – можно двоим улечься без проблем.
Они одолели последние километры в молчании: девушка запаковывала в чехол гитару, Виктор задумался о своем. У Северных ворот он спросил ее:
– Где тебя высадить?
– Возле «Эдема».
– Честно сказать, я давненько не бывал здесь, поэтому не знаю, где это.
– Раньше он назывался «Детский мир», – подсказала она. – Если прямо ехать, две остановки.
Вскоре Виктор остановил машину и повернулся к пассажирке:
– Ну, удачи тебе!
– Спасибо.
– Не за что.
– Приезжайте в Нижний. Я почти каждый день на Покровке. Пройдете мимо кинотеатра, там еще в кафе ремонт идет. Мы тут недалеко тусуемся.
Он кивнул:
– Постараюсь.
Девушка уже выбралась из машины и взялась за дверцу, чтобы ее прикрыть, когда Виктор спросил ее с улыбкой:
– Как звать-то тебя?
– Юля…
Дверка захлопнулась, и компьютер перестал пищать. Виктор провожал взглядом попутчицу, пока она не перешла на другую сторону дороги и не скрылась за поворотом ближайшего дома, потом снова завел мотор.
2
Привычка всегда быть первым появилась у Виктора еще в школе. Учеба давалась легко, но таких, как он, в классе было немало, и это служило главным стимулом, чтобы не расслабляться.
Особых планов на жизнь он не имел. Знал, что будет поступать в университет, даже прикидывал, что на радиофизический… Впрочем, способностей и знаний ему хватило бы для любого другого факультета. Почему выбрал радиофак, объяснить, не смог. Наверно, судьба.
В последнем классе появилась у него девочка, которую звали Танзиля. Она была татарочка, и мечтала после школы поехать в Казань, поэтому никакой перспективы у их отношений не было. Да, сказать по совести, к тому времени Виктор еще не созрел для противоположного пола. Дружба вылилась в прогулки по городу, разговоры о высоком и иногда – походы в кино. Он даже не поцеловал ее ни разу. Когда Танзиля уезжала, провожал на вокзале, но вместо обещаний ждать только попросил написать, как устроится. Письма так и не получил и, по большому счету, не расстроился из-за этого.
Времена комсомола к тому времени безвозвратно ушли, им на смену пришла оголтелая демократия. В школе не стреляли из пушек по Белым домам, но в выпускных классах дети как-то очень резко оказались предоставлены сами себе. Некоторые воспользовались свободой – и едва-едва получали аттестаты.
Виктору повезло. Отец у него был старым коммунистом, половину жизни прожил в деревне, поэтому при случае мог пригладить детей ремнем. Им с сестрой он выстроил правильную систему ценностей. Со своим средним баллом Виктор поступил в университет без всяких проблем.
Тяжело, как водится, было только первые два курса. Потом понемногу зачетка стала работать за него.
На втором курсе у Виктора появился новый друг – Андрей Руднев. Он был на год старше, пришел в группу из академического отпуска, поэтому поначалу их интересы немного не совпадали: один реализовывал себя в учебе, другой – в девушках. Но симпатия между ребятами со временем окрепла, и на третьем году обучения они стали уже закадычными друзьями.
Более опытный Руднев научил Виктора пить «по-умному» – для веселья и расслабухи. Потом, как правило, они искали девчонок, и зависали с ними до утра. Деньги приходилось зарабатывать самим, разгружая ночами машины на овощной базе. Так делали многие студенты, особенно те, кто жил в общежитии. Этой же отговоркой оправдывались перед родителями.
Переспать с девушками Виктору пришлось только пару раз, потому что «умным» веселье выходило не всегда, и часто случалось, что он вырубался, когда дело еще только-только назревало.
Вообще, слабость к алкоголю была неприятной особенностью его организма. То ли изнеженный цивилизацией, то ли подверженный некоей аллергической реакции, Виктор не мог пить много. Особенно крепкие напитки. Когда Руднев, хитровато подмигивая, показывал ему в пакете прозрачное горлышко «Пшеничной», раздобытое по талонам, в желудке у Виктора начиналось извержение. Его пучило, а иногда и проносило. Правда, первая же рюмка прогоняла все эти симптомы, но после третьей-четвертой мог произойти казус: Виктор, до того оживленно разговаривающий и развлекающий девочек, вдруг становился сонным и угрюмым, а потом просто валился с ног. Сознание его мутнело, и он быстро засыпал.
Это происходило до тех пор, пока Руднев не вывел для него особую формулу: 1-0-1-0-0-1-0-0-0. Она означала, что Виктор участвовал в первом тосте, второй пропускал; затем в третьем – четвертый и пятый пропускал. И так далее. После нескольких экспериментов ребята признали ее эффективной.
Впервые он переспал с девушкой тоже на третьем курсе. Формула показала себя с хорошей стороны, он прошел всю дистанцию застолья как марафонец, мечтающий совершить рывок перед финишем. Девочка ему досталась не так, чтобы очень симпатичная, вдобавок ко всему не в его вкусе – слишком пухленькая. Но допинг сработал и сгладил острые углы. Они разлеглись на одной из кроватей в комнате, в то время как на другой хихикали Руднев и еще одна студентка.
И по большому счету, все прошло замечательно. Девчонка оказалась опытной и основную часть дела взяла на себя. Но стресс, который испытал при этом Виктор, все-таки перевесил влияние выпитого. Когда все закончилось, он подобрался к столу и опрокинул в себя еще одну рюмочку. Помимо формулы.
Наверно, пухленькая мечтала о продолжении, но партнер рухнул на пол, даже не добравшись до кровати. Пришлось звать на помощь Руднева.
Потом была еще одна – выпускница пятого курса экономфака. Поначалу было неизвестно, что она искала в таких салагах, но позже Виктор все-таки это понял. Вдвоем с другом они работали, над нею, не покладая рук, и только утром она отпустила их, так и не насытившись до конца.
Это оказалось незаменимой школой. Виктор сразу почувствовал себя мачо, и его робость перед девушками пропала навсегда.