Чтобы оторвать Ярополка от сочувствовавшего ему окружения, Блуд якобы уговорил его бежать из Киева в город Родню, расположенный в устье реки Рось. Войско Владимира обложило его и там. По истечении какого-то времени в городе разразился страшный голод; «и есть поговорка и до сего дня: беда яко в Родне», добавляет летописец. Вот тут-то Блуд и посоветовал Ярополку сдаться на милость брата.
Конец Ярополка, после того как он послушался предательского совета Блуда и вернулся в Киев, описан в «Повести временных лет» следующим образом: «И пришел Ярополк ко Владимиру; когда же входил в двери, два варяга пронзили его мечами под пазуxи. Блуд же затворил двери и не дал войти за ним своим. И так убит был Ярополк». Случилось это 11 июня 979 г.
Блуд, как передает пропавшая летопись, которой пользовался историк XVIII в. В. Н. Татищев, ненадолго пережил своего господина. Вначале обласканный Владимиром, он вскоре навлек на себя гнев князя и был казнен. При этом Владимир будто бы помянул опальному воеводе его недавнее предательство: «Я тебе по обещанию моему честь воздал, как приятелю, а сужу, как изменника государя своего».
«Повесть временных лет» ничего не сообщает о судьбе Блуда, но и не упоминает больше его имени.
Варяжко
Отрок (младший дружинник) и верный слуга великого князя Ярополка.
Некоторые летописи называют его княжеским «милостником». Однако это поздний термин, означающий держателей условных феодальных владений, предшественников дворян.
Имя Варяжко образовано от слова «варяг». Относится к «племенным» или «этническим» именам. Между прочим, косвенно оно свидетельствует о том, что варягов в княжеской дружине Ярополка буквально считали по пальцам, коль скоро для того, чтобы отличить их от других дружинников, достаточно было одного их «этнического» имени.
Сведения о Варяжко крайне скудны.
Известно, что когда Владимир осадил Ярополка в Киеве (или, по другой версии, в полулегендарной Родне), и воевода Блуд, вступив в тайный сговор с Владимиром, стал уговаривать Ярополка встретиться со своим братом, чтобы в личной беседе договориться об условиях мира, Варяжко предостерег своего господина от этого шага, уверяя, что на переговорах его ожидает гибель. Вместо этого он советовал Ярополку бежать к печенегам и вместе с ними идти на Владимира.
Но Ярополк не внял совету верного слуги. Варяжко стал бессильным свидетелем предательского убийства Ярополка, и ничем не смог помочь ему, так как Блуд не дал ему и другим членам Ярополковой свиты последовать за великим князем.
После смерти Ярополка Варяжко не смирился со случившимся и поклялся отомстить Владимиру. Он бежал к печенегам и, возможно, получил убежище у того самого хана Кури, который некогда подсидел в днепровских порогах дружину князя Святослава. Мстя за своего господина, Варяжко неоднократно водил печенежские орды на Русь.
В конце концов между ним и Владимиром состоялось примирение. Вероятно, Варяжко увидел, что убийца его господина пользуется любовью и поддержкой киевлян. Владимир великодушно принял своего бывшего врага на службу, взяв с него клятву больше не мыслить зла.
Федор и Иоанн (варяги-мученики)
В церковной традиции, варяги Федор и его сын Иоанн – первые христианские мученики на Руси.
Дореволюционная (церковная) форма имени варяга-отца – Феодор. Восходит к древнегреческому Феодорос (Θεόδωρος) – «дарованный Богом», «Божий дар».
Свои имена варяги-мученики получили задним числом. Древнерусским памятникам XI—XIII вв. они неизвестны. Так, анонимное Слово на святую Четыредесятницу (вторая половина XI в.) называет их просто «мучениками Христовыми». В этой связи показательно, что на Руси не было храмов, поименованных в честь варягов-мучеников. Свои имена – Феодор (или Туры) и Иоанн, под которыми они поминаются ныне, – первые российские мученики получили уже в позднейшей церковной традиции, опиравшейся, по-видимому, на предания Киево-Печерской лавры.
Василевсы ромеев издавна привлекали «варваров» на военную службу. Почет, который давало покровительство могущественного господина, и хорошее жалованье, выплачиваемое звонкой монетой, чрезвычайно ценились в «варварских» обществах. Со второй половины IX в. в Константинополе появляются наемные отряды русов. Столетие спустя они уже считались традиционной и неотъемлемой частью византийской армии. Те из них, которые принимали христианство, зачислялись в императорскую гвардию. Трактат «О церемониях» Константина Багрянородного содержит описание приема в 946 г. тарсийских послов; охрана императора состояла тогда из «крещеных росов», вооруженных щитами и «своими мечами».
«Варяжский» корпус (корпус «варангов») появился в столице Ромейской державы значительно позднее – не ранее последней трети Х в. Первоначально он состоял из выходцев с территории славянского Поморья (на севере современной Германии, в районе Мекленбурга и прилегающих к нему областей), на языке которых слово «варанг» (warang) означало «меч». Это зафиксировано польским филологом графом И. Потоцким, который в 1795 г. опубликовал в Гамбурге словарь еще сохранявшегося в XVIII в. древанского наречия (древане – славянское племя, на чьей земле возник Гамбург).
В Константинополе этот термин прижился не сразу – «варанги» еще отсутствуют в списке императорских наемников у Константина Багрянородного (905—959). Но звучное иностранное слово не осталось незамеченным. На рубеже X—XI вв. константинопольское простонародье сделало его нарицательным, как явствует из слов византийского писателя Иоанна Скилицы о том, что варанги «назывались так на простонародном языке».
Из сообщений средневековых авторов известно, что славяне и русы почитали меч в качестве священного предмета; в частности, на нем приносились клятвы. Поэтому известие Потоцкого дает право предполагать, что под варангами греки подразумевали меченосцев, давших клятву верности на мече, иначе говоря, славянских дружинников-телохранителей (отсюда славянское слово «варить» – оберегать, защищать). Чиновники императорской канцелярии лишь узаконили это словечко из местного «арго» в качестве официального термина государственных документов – хрисовулов (указов византийских василевсов). Варанги упоминаются в хрисовулах 60—80-х годов XI в., которые освобождали дома, поместья, монастыри, по просьбе их владельцев и настоятелей, от постоя наемных отрядов. Последние перечислены в следующем порядке: хрисовул 1060 г. указывает «варангов, рос, саракинов, франков»; хрисовул 1075 г. – «рос, варангов, кульпингов, франков, булгар или саракинов» и т. д.
Анализ источников показывает, что первое в средневековой литературе упоминание народа «варанков» и «моря Варанк» («Варяжского моря») принадлежит арабоязычному автору – среднеазиатскому ученому аль-Бируни («Канон об астрономии и звездах», 1030 г.), который почерпнул свои сведения из Византии. На Руси слово «варяг» вошло в повседневный обиход не раньше второй половины XI века, то есть позднее, чем в Византии и даже на арабском Востоке. Это обстоятельство и обусловило терминологическую путаницу, породив пресловутый «варяжский вопрос», который, по удачному выражению кого-то из историков, сделался настоящим кошмаром начальной русской истории.
Скандинавы начали пополнять «варяжский корпус» в Константинополе начиная с первой четверти XI в. В «Саге о людях из Лаксдаля», записанной в XIII в. Снорри Стурлусоном, ведется рассказ о Болле Боллесоне, знаменитом у себя на родине, в Исландии, герое. Однажды он решил предпринять далекое путешествие. Сначала он побывал в Норвегии и Дании, где был с почетом принят тамошними конунгами и знатными людьми. «Когда Болле провел одну зиму в Дании, – говорится далее, – он решил отправиться в более отдаленные страны, и не прежде остановился в своем путешествии, чем прибыл в Миклигард [Константинополь]; он провел там короткое время, как вступил в общество вэрингов». Знаток скандинавской истории Снорри Стурлусон добавляет от себя: «У нас нет предания, чтобы кто-нибудь из норманнов служил у константинопольского императора прежде, чем Болле, сын Болле. Он провел там много зим и во всех опасностях являлся храбрейшим и всегда между первыми; подлинно, вэринги много ценили Болле, когда он жил в Константинополе».