Человек, полулежавший на диване и просматривающий доставленные с утра газеты, мог оказаться кем угодно. Внешность еще ни о чем не говорит. Пушистый черный свитер и черные джинсы с мягким ремнем может носить и университетский профессор, и наемный убийца. А если судить по слегка всклокоченной, начавшей седеть шевелюре, короткой рыжевато‑коричневой бороде, большим ладоням и стоптанным домашним туфлям на босу ногу, сторонний наблюдатель мог подумать, что перед ним какой‑нибудь скромный научный работник или входящий в эпоху жизни, подводящую к старости, небогатый художник...
Человек разместился в не слишком роскошной, однако утонченно‑красивой и навевающей спокойствие Ореховой гостиной Большого Зимнего дворца и чувствовал себя здесь как дома. Листал он не "желтую" прессу, а бегло просматривал ведущие европейские и американские газеты на английском, немецком и французском языках, да изредка чертыхался под нос. Курил мужчина обычнейшие крепкие папиросы, но пепельница отчего‑то была серебряной, изготовленной в виде осетра с откидывающейся спинкой. Специалист‑антиквар подавился бы собственной слюной при виде такого небрежного обращения с раритетом конца XIX века. Будто бы на всякий случай на боку осетра была выгравирована маленькая корона и надпись латинскими буквами: "Faberge".
– Ур‑роды, – проворчал человек и с видимым отвращением отбросил в сторону пухлую "Нью‑Йорк Тайме", взявшись за доставленную из Парижа утреннюю "Фигаро". Просмотрел передовую статью и снова буркнул: – И эти ничуть не лучше.
Рядом, на ореховом столике, стоял маленький приборчик в коричневатом корпусе, явно призванном имитировать стиль гостиной. Гладкие, слегка утопленные кнопки, миниатюрный динамик и два индикатора – простота и эргономика.
Бородатый мужчина в черном свитере вытянул руку, коснулся аппарата и тотчас услышал донесшийся из изящной коробочки полный готовности голос секретаря:
– Слушаю?
– Алексей Васильевич, уже полдень. Все собрались?
– Сидят, – фыркнули из коммуникатора. – Масса многозначительных взглядов и дурацких разговоров. Только...– Человек, находившийся на другом конце линии, запнулся.
– Что еще?
– Адмирал Бибирев здесь. Уже два раза просил о встрече, но я, как и приказано, отвечал, что вы заняты.
– Бибирев? – Обитатель Ореховой гостиной нахмурился. – Хорошо, пригласи. Остальные подождут. Отправь их к половине первого в Малый зал для совещаний. Я приду. И слушай, кто после тебя заступает?
– Я до девяти вечера, – мигом ответил невидимый собеседник. – Потом дежурство штабс‑капитан Снегирева.
– Отлично, – согласился бородатый. – Передай ему все папки, которые я оставил, и скачай файлы с моего сервера, те, что с пометкой "срочно".
– Не первый день работаю, Михаил Александрович, – не то почтительно, не то обиженно ответили из динамика. – Адмирала звать?
– Я же сказал – зови. – Человек отключил связь, чтобы не тратить время на лишние переговоры с общительным секретарем, быстрым, буквально кошачьим движением поднялся с дивана, уронив газетную кипу, и подошел к закрытому бару. Насколько он помнил, господин Бибирев более всего уважал армянские коньяки. Вот и представилась возможность потешить вкусы адмирала флота.
Двери в Зимнем не скрипели, хотя многим петлям было более пятисот лет, но бородатый уловил, что в гостиной появился посетитель. Последний неслышно вошел и, в соответствии с этикетом, остановился в трех шагах от порога. Вот интересно, отчего ботинки адмирала ступают по паркету абсолютно беззвучно?
– Ваше императорское величество?
– Я за него, – усмехнулся хозяин гостиной. – Доброе утро, Николай Андреевич. Понимаю, что пошло предлагать коньяк с утра, но.