– Сссссссссссссссссссссс…
– Поспишь на улице. Мало ли ты придушишь меня во сне?
– Я не могу убить тебя, слабый, трусссливый хозяин. Это против кодекса.
– Ну, ты же набросилась на меня утром.
– Ты ещё не был моим хозяином по правилам. И я бы тебя не убила.
– Все равно, уходи, не хочу, чтобы ты ползала где-то поблизости, пока я сплю.
– Ты выгоняешь меня?
– Да.
– Сссссссссссссссс, труссссссс, труссссссс…
– Уймись, мне все равно на слова веревки.
Она выползла за дверь, и я остался, наконец, один.
Глава 2. В юбке нет ничего особенного, когда она колышется на бельевой веревке
Вещичка зацепила меня словами о человеке «мелкого калибра», и, открыв глаза, я невольно думал о них. Она имела в виду, конечно, мое социальное положение, а мама бы так могла сказать, если бы увидела, на какое дно я скатился в плане человеческом.
«Ты, Карри, рожден, чтобы летать высоко», – она говорила так, не зная, что я восприму ее слова совсем иначе.
В моем мире у людей, летающих высоко, были крылья, сотканные из власти, связей и тьмы теменов. В мамином мире у людей были крылья из гуманности и великодушия.
У каждого свои понятия о полете.
Взглядом я запутался в многослойных белых занавесках, и на одно лишь мгновение показалось, что призрак Энберри тоже запутался в них, но, конечно, кроме ветра там ничего не было.
Удобного случая с сенатором я выжидал полтора месяца, и ни разу не видел его в компании жены, так же, как ни разу он не ночевал в этом доме.
Проблемы семейной жизни были мне неведомы, видимо, с подобной женщиной, как Вильфионеда, трудно сохранить теплые отношения, но ведь было время, они вместе жили в этом доме. Когда-то Энберри заказывал резные тумбочки в гостевые спальни, а она, должно быть, ставила его в тупик вопросом о цвете постельного белья: жемчужный или слоновая кость.
В какой момент что-то пошло не так и почему убийца ее мужа сейчас лежал на простыни, цвет которой было так сложно выбрать? Она ведь была просто белой и для меня, и для него.
Что-то ударило в окно. Веревка требовала разрешения заползти в комнату.
– Чем занималась?
– Шпионила для тебя.
– Я не давал тебе заданий.
– Я сссама их себе дала. Есссли я буду бестолково проссссиживать дни напролёт, я потеряю сссноровку. Ты временный хозяин, а сссноровка у меня навсегда, ее нельзя потерять. Послушаешь новосссти?
Меня раздражала эта безделушка, возомнившая о себе так много, но отказываться от новостей было по меньшей мере глупо.
– Говори.
– Группировка Аманти разжигает недовольства среди железнодорожников. Скоро будет очередное восстание, как раз перед приездом товарных поездов сенатора Санримо.
– Понятно, что-то еще?
– Эта информация кажетссся тебе бесполезной, глупый хозяин?
– Пока не вижу в ней ничего ценного.
– Шепчущая сенатора Бартиса приговорена к сссмертной казни.
– Это все?
– Это все. Почти. Есть ещё новосссссть. Но если ты устал меня ссслушать, то это не так уж важно.
– Говори.
– Сссссссс, сегодня вечером тебя убьют, ссслабый хозяин.
Этого я не ожидал.
– Его зовут Азиак Сссставински, это ложное имя, которое ему дали, как и тебе. Убив тебя, он заслужит место в хорошем ссссписке. Тебя нужно убрать, сссслишком серьёзное это дело – убийство сенатора, чтобы единственный сссссссвидетель, он же иссссполнитель, ходил живёхоньким.
– Что ж. Спасибо. Где и как он захочет меня убить?
– Сссссссссссссс, ненавижу отвечать «не знаю», но пока что он и сам не знает. Он получил задание сегодня.
– Проследи за ним. Логично предположить, что он нападет ночью.
– Как ссстереотипно. Может, он уже где-то поблизосссти.
– Чтобы получить задание, достойное перехода в хороший список, некоторые ждут годами. Поэтому, получив его, подходят к делу слишком старательно и не бросаются выполнять тот час же. Ведь неудача равносильна смерти. В лучшем случае он будет следить за мной около недели. В худшем, если он отчаянный и глупый малый, он нападет сегодня вечером. Но на последнее я бы не делал ставку. Проследи за ним, расскажи вечером обо всем: что делал, с кем встречался, где был. Сделаешь?
– Ессстественно, ссслабый хозяин, я ведь вынуждена служить тебе. Я сссделаю все, что попросишь.
– Тогда к черту слежку! Придуши его сегодня же.
– Ссссссссссс-ссссссссссс, сссмешной, смешной хозяин. Я шпионка, а не убийца. Веревки-убийцы – большая редкость, их не дают кому попало.
– Удивительно, что ты не такая редкость.
– Мне предлагали сссстать убийцей, но я отказалась.
– Вот как? И почему же?
– Сссобственные правила.
– И тебя дали кому попало? Такую важную веревку дали простому бродяге?
– Это лишь временно, это наказание, которое я заслужила. Но однажды все изменитсссся, и я стану служить Веревочному королю.
– К черту тебя, правильная. Проваливай.
– Постарайся насладиться последними деньками жизни, ссслабый хозяин-сссмертник.
Она раздраженно махнула хвостом и выскочила в окно.
И ведь дрянная безделушка хотела утаить от меня самую главную новость, всё кормила бреднями вроде восстаний и смертных приговоров.
В дверь постучали. Вильфионеда.
Этим утром во все дыры лезут змеи.
Не дождавшись ответа, она распахнула дверь.
– Добр’ое утр’о, Ка, – в руках она грациозно держала поднос с чашкой кофе и банкой с кремом, что меня насторожило похлеще, чем весть о предстоящем убийстве (если получившего задание Азиака я мог просчитать, то эту женщину я не понимал абсолютно), – позволь мне залечить эти ужасные цар’апины.
Она села на кровать, открутила крышку и, щедро зачерпнув крема, шлёпнула мне на щеку.
– Этот кр’ем мгновенно убир’ает ссадины, цар’апины, синяки. Таким обр’азом домашние р’азбор’ки не становятся общественным достоянием. Главное – нанести в течение суток.
Крем противно защипал, я попытался вытереть его рукавом рубашки, но Вильфионеда остановила мои руки.
– Потер’пи, Ка. Знаю, мало пр’иятного, особенно в пер’вый р’аз.
– И часто ты им пользовалась?
– Не так уж и часто, Ка. Ну, может, р’аза тр’и-четыр’е в неделю, – она дёрнула плечиками, будто смахнула чьи-то призрачные прикосновения.
– Знаешь, это даже чаще, чем я попадал на кулачные бои. Но я хотя бы на этом зарабатывал.
– Можно сказать, я тоже.
– Вот как?
– Да, домашние побои – неотъемлемая часть семейной жизни.
– Что ж, у нас на Левом берегу другие порядки. По всей видимости, это прелести жизни в Медине?
– Это пр’елести жизни жены богатого и влиятельного мужа, Ка.
– То есть свежая рыбка на завтрак, яркие тряпки, личная лодка – все это стоило постоянных побоев?
– Ооооо, Ка, – ее глаза хищно сверкнули, – уж не тебе об этом р’ассуждать. Или свежая р’ыбка на завтр’ак стоила того, чтобы навеки сгубить свою душу?
– Ты ничего обо мне не знаешь, убери свой чертов крем от меня, – я вытер его с лица, несмотря на ее попытки удержать меня.
– Ты тоже обо мне ничего не знаешь! – она вскочила с кровати и направилась к выходу, но резко развернувшись, толкнула поднос так, что кофе расплескался, забрызгав чёрными кляксами белое бельё. – Ты недостоин даже моего кофе!
Эта глупая истеричная женщина выскочила из комнаты, предсказуемо хлопнув дверью.
Если это мой последний день в жизни, то начинается он прескверно. Хотя, конечно… это не мой последний день. Это последний день в жизни Азиака, которого угораздило получить такое пренеприятное задание, как убийство меня.
Я отослал верёвку следить за ним для того, чтобы она просто не путалась под ногами.
Была ещё одна причина, однако. Я хотел, чтобы эта высокомерная вещичка была в первом ряду намечавшегося спектакля.
Путь из Медины до Левого берега был утомителен по большей части от того, что несколько раз мне приходилось переодеваться, попутно обворовывая несчастных домохозяек. Несладко придётся им вечером, когда вернувшиеся мужья не обнаружат комплектов одежды. Не иначе тайный любовник сбежал, спутав одеяние.
Мой последний на сегодня, наряд рыбака, стал лучшей маской в зловонных переулках Левого берега. Здесь рыбаков, как рыб в море, люди-невидимки, недостойные даже взгляда торговца, которого они снабжают. Удивительно, как презрительно относятся к добытчикам те, кто на костях этой самой рыбы строит себе лучшие дома. Рыбакам не разрешено продавать улов на рынках и базарах, они могут сбыть рыбу только гильдии торговцев. А торговец – это отдельный вид человека. Если я убил сенатора быстро и без мучений, то эти медленно гноят рыбаков в нищете, то и дело опуская закупочные цены и в то же время поднимая продажные.