Этого Кори и боялась. Премия Розвелла за лучшие работы года была в «Джоне Джее» предметом всеобщего вожделения. Лауреатами премии чаще всего становились старшекурсники и отличники, которые потом отправлялись делать очень успешную карьеру в полиции. Насколько ей было известно, еще никогда премия не доставалась младшекурсникам, напротив, прием работ от них тихо саботировали. Но никаких официальных запретов на сей счет не существовало, и Кори не желала, чтобы препятствием для нее становились бюрократические препоны.
Блум, желтозубо улыбаясь, поднял чайник:
– Чаю?
Девушка взглянула на отвратительный чайник, который не мыли, наверное, лет десять.
– Это чайник? Я думала, это орудие убийства. Ну, знаете, полный мышьяка и готовый к употреблению.
– Всегда-то у вас на языке острое словечко. Но разве вам не известно, что отравителями в основном становятся женщины? Будь убийцей я, мне бы хотелось увидеть кровь моей жертвы. – Он налил себе чаю. – Значит, Карбон отверг ваше предложение. Что ж, ничего удивительного. И каков план «Б»?
– Это и был мой план «Б». Я думала, вы подкинете мне какую-нибудь свежую идею.
Блум сел на стул и шумно отхлебнул из чашки.
– Так-так. Если не ошибаюсь, ваша специализация – криминалистическая остеология, верно? И что именно вы ищете?
– Мне нужно обследовать человеческие скелеты, на которых имеются прижизненные или посмертные повреждения. Не помните никаких дел, где можно было бы найти что-то такое?
– Мм… – Его траченное временем лицо сморщилось от работы мысли.
– Проблема в том, что доступных человеческих останков практически нет. Если только не брать доисторический период. Но тут мы можем открыть такую банку с червями – оскорбим деликатные чувства коренных американцев. А мне нужны останки, к которым прилагается хорошая документальная база. Исторические останки.
Блум с задумчивым выражением на лице отхлебнул большой глоток чая:
– Костные останки. Прижизненные или посмертные повреждения. Исторические. Хорошая документальная база. Доступные.
Он закрыл глаза. Веки у него были такие темные и пронизанные прожилками, что казалось, будто ему дали в глаз. Кори ждала, прислушиваясь к тикающим звукам из архива, слабому жужжанию работающего вентилятора и какому-то топотку – она боялась, что это крысы.
Блум резко открыл глаза:
– Пришло тут кое-что в голову. Слышали когда-нибудь о «Нерегулярных с Бейкер-стрит»?
– Нет.
– Это закрытый клуб поклонников Шерлока Холмса. Раз в год они обедают в Нью-Йорке и публикуют самые разные исследования о Холмсе, исходя из того, что это реальный человек. Так вот, один из них умер несколько лет назад, и его вдова, не зная, что делать, отправила всю его шерлокиану нам. Вероятно, она не знала, что Холмс – вымышленный сыщик, а мы здесь имеем дело только с настоящими. Как бы там ни было, я иногда заглядываю в эти материалы. В основном это чепуха. Но там есть копия дневника Дойла – фотокопия, к сожалению, – которая оказалась увлекательным чтением для старика, исполняющего неблагодарную работу в пыльном архиве.
– И что именно вы нашли?
– Там была история о медведе-людоеде.
Кори нахмурилась:
– О медведе-людоеде? Не уверена, что…
– Идемте со мной.
Блум подошел к щитку с выключателями и щелкнул всеми разом, приложив к ним ладонь. Свет флуоресцентных ламп затопил архив. Кори вообразила, что слышит, как крысы с писком бросились наутек, увидев, как замигали трубки ламп, освещающие проходы один за другим.
Хранитель, а вслед за ним и Кори двинулись по длинному ряду между пыльными полками и деревянными шкафами с пожелтевшими, написанными от руки бирками.