Совсем юный, едва достигнувший двадцатилетия парень с темными волосами и серыми глазами. Лицо он чисто брил, так что мягкий его подбородок, высокие скулы и округлые щеки сразу бросались в глаза. Да и сам священник был полноват, не толст, нет, но немного лишнего веса явно имелось. Роста парень был среднего, а одежда его отличалась практичностью, не блистая показной роскошью, но и не будучи вся в заплатках.
Пацан фыркнул, получив очередной подзатыльник от хозяина дома. И это жрец? Вот этот пухлый, чисто выбритый юноша с пугливыми глазами могущественный жрец Похищенного бога? Да не может быть! Жрец, он же должен быть высоченным, старым, с седой бородой до пояса и грозными глазами, метающими молнии. А еще, по представлению мальчишки, настоящий жрец должен вызывать страх и священный трепет. Ну а какой трепет может вызывать этот Янар?
Знай Янар о мыслях мальчишки, он бы удивился, насколько они совпадают с его собственными. Он сам до сих пор не мог поверить, что все-таки стал священником. Все его детские воспоминания были заполнены наставниками (поразительно похожими на представления пацаненка) и жрецами при храме в городе, которые поголовно отличались тучностью, заносчивостью и жадностью. В детском сознании Янара они разделились на две своеобразные касты – настоящих жрецов и ненастоящих. И по сей день мужчина, очевидно отличающийся от обеих категорий, подвергал сомнению тот факт, что тоже принадлежит к их племени. Впрочем, времени на попадание в одну из каст у него еще было полно, и сейчас он, не задумываясь о столь отдаленных перспективах, вел разговор с хозяином избы.
– Старое разжечь или новые появились? Село-то у вас, я погляжу, большое.
– И те и те есть, пан Янар. У Рыники сын женился, новую хату построили, на том конце деревни. А вот у Мирослава, упокой Госпожа его грешную душу, невестка-дуреха очаг залить умудрилась. Или вот еще, Броня, вдова Язика – за огнем не уследила, все в избе потухло. А еще…
– Я понял, понял, – перебил хозяина Янар. – Вы мне завтра покажите, кому помощь нужна, а дальше я сам.
– Конечно, конечно, – закивал мужчина.
Он хотел еще что-то сказать, однако жрец так сладко зевнул, что сразу стало понятно: говори не говори, все равно не запомнит – спит на ходу. Что и не удивительно, час-то уже поздний, давно всем спать пора.
Янар, действительно уже едва сидящий на лавке, отстраненно наблюдал за суетой в избе. Все приготовления проносились мимо его сознания, и только оказавшись возле постели он слегка пришел в себя. Снова поблагодарив хозяев, мужчина быстро разделся и нырнул под одеяло. Сон одолел его мгновенно.
Утром, после весьма обильного завтрака (Янару повезло остановиться в доме зажиточной семьи) молодой жрец с неохотой приступил к своим обязанностям. Первым делом, он попросил отвести его к новому дому, где еще ни разу не был зажжен очаг. Хозяином оказался молодой мужчина, кузнец, а рядом все время крутилась его жена – белобрысая девчонка с небольшим, но очевидным животом. Янар рассеянно подумал, что появился в этой деревне очень вовремя: молодые супруги к рождению ребенка будут жить в собственном доме. Перед глазами мужчины промелькнуло яркое воспоминание из собственного детства – небольшая хата, буквально забитая людьми. У самого Янара было шесть братьев и сестер, а в доме еще проживали две его тетки и старая бабка. К счастью, дар его обнаружили весьма рано, и нищая жизнь так и осталась старым детским воспоминанием.
Полной грудью вдохнув свежий дух деревянного дома, еще не обжитого людьми, Янар нашел глазами главный очаг, и, сделав несколько широких шагов, опустился возле него на колени. Поправив бревна, заботливо уложенные кузнецом, молодой жрец сосредоточился, очищая разум, и начал свою молитву.
Это был самый первый, подготовительный этап. Следовало «научить» очаг принимать пламя. Прочитав короткую молитву, Янар почувствовал, как кожу под татуировками коротко обожгло, и понял, что в очередной раз все получилось. Да и не могло быть иначе – подготовка места к принятию огня было первым, что учили юные послушники ордена. Если, конечно, исключить утверждение о том, что они особенные, отмеченные богом.
Второй этап был намного сложнее, но и он не представлял для хоть сколько-нибудь опытного священника проблемы. Заставить гореть то, что может гореть – это может любой отмеченный богом. На самом деле, именно так и находят в большинстве случаев будущих жрецов. Ведь ребенку так сложно удержаться от того, чтобы самостоятельно проверить верность утверждения старших о невозможности вызывать огонь…
На сей раз молитва заняла гораздо больше времени. Несколько раз Янар сбивался и начинал сначала, этим утром его концентрация оставляла желать лучшего. Но вера его была крепка, и в конце концов веселые язычки пламени заплясали на старательно уложенных бревнах. Тяжело вздохнув, Янар смахнул пот с лица и приступил к третьему, самому сложному этапу.
Поднявшись с колен, жрец протянул руку к очагу в покровительственном жесте. «Вы – благодетели, – вспомнились ему слова наставника. – Вы олицетворение бога, проводники его воли. Только благодаря вам в этом мире остается надежда и память о том, что наш бог жив, хоть и заточен в ледяном дворце Мары. Так будьте же достойны сего гордого предназначения!»
– Да пребудет здесь мое благословение! – сказал Янар, и начал читать молитву.
Заученные давным-давно слова лились сплошным потоком, не задерживаясь, на языке, не успевая обрести смысл. Вдохи и выдохи делались в определенных местах, интонация строго следовала определенному порядку. В таком важном деле как благословение очень важна ритуальность. И хоть на самом деле Янар мог произносить какие угодно слова и делать совершенно любые жесты, усвоенный в ордене порядок был лучшим для достижения цели. Именно он позволял достичь того странного состояния, того транса, как говорили жрецы Ниневии, в котором отмеченные богом способны на краткое мгновение стать его подобием. Молитва все лилась и лилась, постепенно подходя к своей самой высокой ноте, к своему завершению. Янар, по природе своей человек мнительный и сомневающийся, твердо верил в одно – бог его жив. А потому с последними словами молебна мужчина всей своей душой почувствовал, как на очаг снисходит благословение.
Не в силах более удержаться на ногах, Янар опустился на колени и подул на горящие огнем руки. Он знал, что жар этот исходит не снаружи, а изнутри, и так просто его не уймешь, но это все же принесло небольшое облегчение. Руки – проводники силы жрецов, и лишь сила веры определяет, сколь большая область кожи будет проводником стихии. Именно эту область и отмечают татуировки. У самого Янара, как и у большинства обычных священников, символы принадлежности к ордену опоясывали запястья. У некоторых людей, чья вера была очень и очень сильна, татуировки располагались у локтя, но однажды Янар лично говорил со жрецом, у которого знак ордена был нанесен на плечи. Парень содрогнулся, представив, какую боль жрец должен ощущать, когда накладывает благословение, ведь сам Янар не всегда в силах сдержать стон от охватывающего его запястья жгучего огня.
Отдышавшись и подождав, пока боль стихнет, Янар поднялся на ноги и пошел к выходу из дома. Перед дверью он придал своему лицу соответственное торжественное выражение и вышел на крыльцо. Казалось, его выхода ожидает вся деревня. Ну, половина так уж точно. Легко улыбнувшись, жрец кивнул кузнецу и провозгласил:
– В этом доме огонь!
Традиционная фраза вызывала среди собравшихся жителей деревни бурную радость, люди захлопали, закричали и засвистели. Царящий вокруг гам и переполох целебным бальзамом пролились на душу уставшего жреца. С новыми силами, воспрянувший Янар поспешил к следующему дому, где требовалось благословение. Конечно, разжечь новый очаг – это самое трудное, но и благословить старый дело не легкое. С удивлением заметив, что полдень давно уж миновал, Янар понял, что сегодня из Заячьих холмов он убраться уже не успеет. Ну и ладно, в приютившей его семье слишком хорошо кормят, чтобы переживать из-за таких пустяков.