В день выборов, когда все таблоиды умолкли и наступили долгожданные часы тишины, не нарушаемые агитацией, весь штаб Таймлесс собрался в Альберт Холле в Лондоне, который стал столицей беспрецедентного действа мирового масштаба. В кругу сотен репортеров, десятков других кандидатов на пост главы совета безопасности ООН и тысячи приглашенных гостей мы все с замиранием сердца следили за огромным экраном, на котором отображались результаты голосования всего человечества. Лоск гостей, роскошные наряды дам и господ, наиболее подходящие к заведениям такого ранга, и по которым, безусловно, все соскучились за время запрета на массовые мероприятия, создавали какую-то парадоксальную беззаботную атмосферу праздника, словно сейчас не выбирали того, кто по факту будет иметь решающую роль в этой неравной борьбе с проклятым вирусом и его последствиями. Или, быть может, подавляющее большинство относилось к этому событию, как к долгожданному поводу выгулять запылившиеся платья и смокинги. Но ни снующие меж столов официанты, ни легкая приятная музыка, ни бокал виски в моей руке, ни тот факт, что сегодня будто все забыли о масочном режиме, и я впервые за долгое время видел столько лиц сразу, ничто не было способно отвлечь мой взгляд от медленно ползущих вправо ползунков графиков. Легкий гомон гостей нарушали лишь раздававшиеся с интервалом в несколько минут отчеты журналистов, которым выпала честь известить о завершении голосования в той или иной стране.
Я не мог даже толком объяснить своего волнения: не то, чтобы я рьяно боролся за этот пост и в принципе был жаден до власти. До меня будто только сейчас начало доходить, какой груз ответственности может вот-вот лечь на мои плечи, и оттого было страшно настолько, что аж скулы сводило и подкатывала тошнота. Я смотрел на этот график, где только одна строчка неумолимо обгоняла по своей величине другие, и не мог поверить, что это вообще происходит со мной. Я без конца дергал бабочку на моей шее, все пытаясь отделаться от чувства, что она вот-вот обернется пеньковой веревкой, петлей, в которую я сам добровольно лезу.
Я видел, как Ник с Литой о чем-то мило ворковали, как хихикали Тереза с Келланом, как неловко пытались по очереди завести беседу Дилан и Кесседи, и только глава штаба Таймлесс озадаченно вглядывался куда-то сквозь пространство, словно пытаясь отыскать кого-то в водовороте мыслей Да, Бен, было бы неплохо, если бы ты ее нашел. Она бы смогла сейчас меня приободрить, нашла бы нужные слова и помогла бы унять дрожь в коленях. Как же мне тебя не хватает, Хлоя, где же ты, когда так нужна
Не выдержав этой изощренной пытки, я поднялся на ноги и отправился к выходу. На свежем воздухе стало немного легче: огни вечернего города, вид на одевшийся в золото осени Гайд-парк, гул автомобилей хотя бы на самую малость помогли отвлечься. Достав из кармана припрятанную пачку сигарет, я чиркнул зажигалкой и затянулся плотным дурманящим дымом.
Угостишь? раздался твердый глубокий баритон за моей спиной, принадлежащий тому, кого я меньше всего ожидал сейчас услышать.
Одетый, как и все мужчины на этом странном светском рауте, в дорогой смокинг и галстук-бабочку, Ник стоял в метре от меня.
Даже не желая задаваться вопросом, какого черта он здесь забыл, я достал пачку сигарет и зажигалку и протянул ему. Не произнося ни слова, Ник вытащил сигарету, поджег и встал рядом со мной. Какое-то время мы молча стояли, упиваясь раскатывающимся по легким табачным дымом.
Знаешь, Дерек, Ник нарушил тишину первым, у нас с тобой как-то с самого начала не заладилось, что, откровенно говоря, не мудрено.
Не стану спорить, хмыкнул я, стараясь даже не смотреть в сторону бывшего мужа Хлои.
Но я хочу, чтобы ты знал, что нам нечего делить. Больше нечего, он тяжело вздохнул и продолжил. И, если бы она была сейчас здесь, она бы тобой гордилась. Уж я-то знаю, поверь.
Знает же, на что надавить, мерзавец! Сам не понимая зачем, но я-таки решился посмотреть ему в глаза. Не то, чтобы я был на сто процентов готов простить ему все выпады в свою сторону, но и враждовать с ним я больше не видел смысла. Во всяком случае, в этом уверенном умиротворенном взгляде я не видел какой-то подоплеки, он явно был искренним в эту минуту, и это давало какую-то хлипкую надежду на то, что мы сможем закопать топор войны и действовать в команде. В конце концов, мне может пригодиться грамотный юрист, а он, вроде как, им когда-то был.
Значит, мир? я протянул ему руку, больше всего опасаясь того, как глупо буду выглядеть, если он не ответит тем же.
Значит мир, с секунду помедлив, Ник смерил меня взглядом и, улыбнувшись, протянул свою широкую ладонь. Может, вернемся? Пока тебя не хватились и не подумали, что ты решил слинять.
А это не такая уж и плохая идея, хмыкнул я после нашего крепкого рукопожатия. Не знаю, Ник От меня будут ждать столько, что я боюсь, что даже на половину не оправдаю их ожиданий. Я ведь полный ноль в политике, а с самообладанием у меня и подавно проблемы. Как бы я не хотел этого признавать, я боюсь облажаться. Пусть эта должность и досталась мне ни за что. По факту я просто вел себя так, как вел всегда, но будет ли теперь этого достаточно?
А кто тебе сказал, что все, кто когда-либо были у руля, соображали хоть что-нибудь в том, что делают? как-то ободряюще сказал Ник, сбивая меня с толку своим из ниоткуда взявшимся дружелюбием. Даже наоборот, именно те, кто просто верил в свои идеалы и не искал своей выгоды, становились поистине великими правителями, а ты уже сделал многое. Ты показал людям, что мы есть, не побоялся раскрыть тайны, не испугался быть непонятым, дал понять, что мы не враги и можем быть полезны. Видел бы ты глаза Литы, когда ее впервые пригласили в госпиталь Не по наводке партнеров Таймлесс, а просто так люди со стороны, которые как-то прознали о ее даре, попросили о помощи. Я никогда не видел ее такой. А сколько еще мы можем сделать, действуя в одной связке? Вы трое ведь именно этого и хотели иметь вес в обществе. Так вот она эта возможность.
Вот именно, что мы трое, сорвалось с моих губ прежде, чем я успел осознать. А теперь я будто остался один на один с нашей общей мечтой. Точнее, это была ее мечта, но никак не моя.
Ник вздохнул, стряхивая пепел с сигареты.
Ты не один. У тебя есть Таймлесс, все еще есть Дилан из вашей безумной троицы, ну и еще вдобавок сотни миллионов людей, которые в тебя верят. И Хлоя Она тоже где-то там есть, и наверняка поддержит тебя, когда узнает.
Если узнает.
Узнает. Когда-нибудь, когда она поймет, что весь мир принял нас, она найдет в себе силы вернуться. Сдаваться
Не в ее стиле, закончили мы фразу одновременно, хмыкнув от нелепости этой ситуации.
Одобрительно посмотрев друг другу в глаза, мы наконец перестали обсуждать темы, от которых у меня потели ладони, а сердце делало кувырок в грудной клетке, и просто молча пускали дым, глядя на Гайд парк. Теплый ветер игрался с листвой, донося до моих ушей успокаивающий шелест, а это безумное сочетание золотой кроны лиственных деревьев и напитанной проливными дождями изумрудной зелени елей, освещаемых фонарями, завораживали. Странно, почему я раньше не замечал, что в осени есть своя особенная, обнаженная романтика, эдакая элегантно умирающая красота. Прежде, чем я успел это осознать, мои мысли, облаченные в слова, слетели с губ:
Я даже не знаю, любила ли она осень. Вообще, любила ли какое-то время года больше остальных. Да вообще, по факту, ничего существенного об ее предпочтениях не знаю.
Не особо, задумчиво пробормотал Ник, глядя вдаль. Знаешь, я и сам теперь не уверен. Но, думаю, вряд ли: осень это дождь, а дожди она терпеть не могла.