Извини, вышло случайно. Но в целом ты прав.
А в частном?
Частная жизнь моя не настолько разнообразна, доел я свой бутерброд и посмотрел на кота.
Он кинул мне в ответ два своих изумруда
Хочешь поговорить? Валяй! ловким прыжком кот забрался мне на колени.
Том, ты когда-нибудь убивал?
Только мышей, и то заводных, стащил он со стола кусок сыра.
А ты?
Я все время пытаюсь убить время, посмотрел я на кухонные часы, которые тихо показывали, что идут, но до сих пор еще не ушли.
За что?
За то, что уходит.
Значит ты ему просто не нравишься. Ты действительно хочешь его прикончить?
Иногда очень сильно.
Подумай, потом надо будет оправдываться, объяснять куда ты дел его труп, заметать следы. Тебе это надо?
Откуда я знаю. Ладно зайду с другой стороны: ты боишься смерти? Говорят, что если человек не выполнил миссию, то зачем он родился, то ему умирать очень страшно.
Как утро, однако, не задалось, взял еще сыра кот. Таким вопросом можно и убить ненароком. Не, я ее не боюсь, если с хозяином жизни нет никакой, то и смерти должно быть нет.
Тебе здесь плохо живется?
Я требую трехразовое питание, женщин, два раза в год море Шутка. В раю возможно живется комфортней, но не хотел бы, не думаю, что там есть интересные люди.
Интересные все в аду.
Или все еще живы, лизнул он мою руку.
Читай по глазам
Если женщина счастлива, это читается по глазам, если нет под глазами.
Я тебя хочу, подбежал я к Мухе по привычке сзади, чтобы не анализировать, что там под глазами.
Здравствуй, Шарик. Да хватит тебе уже принюхиваться, опять небритый, соскучился, что ли? скромно пыталась развернуться Муха.
Да, всю ночь о тебе думал, смотрел на звезды и представлял, как ты там будешь в космосе в темноте без пищи, глядел я в ее большие томные глаза.
Я же всего на три витка, если еще полечу, закатила она глаза.
Как кастинг-то прошел, кстати?
Да вроде ничего прошел, правда пришлось переспать с главным. Космос требует жертв.
Ни стыда, ни совести, улыбнулся я белыми зубами.
А зачем брать лишнее на орбиту. Бессовестно, но быстро: пять минут без совести за три часа в космосе, закатила Муха глаза еще дальше.
Не дорого, почесал я ногой за ухом. Теперь тебе все время с ним спать придется? стал я рисовать на земле замысловатые цветочки.
Не знаю, сказали, что подготовка к полету займет три месяца испытательный срок. Но самое главное, что у меня теперь будет новое имя, свой позывной Белка!
Почему Белка? затер я свои творения.
Потому что на букву Б побледнела Муха.
Ты что одна полетишь? залег я на теплую землю.
Нет, с одной сучкой, со Стрелкой.
Потому что на букву С? положил я морду на вытянутые вперед лапы, и она растеклась по ним.
Терниста дорога к звездам, легла Муха рядом впившись своим провинившимся взглядом в мои глазные яблоки.
Оно того стоит? закрыл я глаза, будто был сторожем этого яблочного сада.
Не знаю. Сына надо поднять на лапы. Он же у меня единственный и такой непутевый, поймала языком Муха падающую по морде слезу.
Дети, как им хорошо без нас, как нам плохо без них, вспомнил я свое щенячье детство и родительскую конуру.
Ты-то своего видишь часто? лизнула меня она.
Раз в неделю, услышал я запах домашнего супа в ее языке.
Алименты платишь? не переставала она лизать мою гордость.
Ежемесячно, 33 % костей, начал я возбуждаться от такого обилия женской неги
Ты все в кости играешь, а ребенку мясо нужно, резко прекратила она ласкать мою морду.
Да где же я его возьму, мясо-то. Работу ищу, перебиваюсь пока старыми заначками.
А как же заграница? поднялась с земли и отряхнулась Муха.
Ну ты же понимаешь, что все это одна болтовня, для красного словца, кому я там нужен, за границей, там своих псов хватает, со злостью на себя закусил я блоху, которая ползла по моей лапе. А может и не было никакой блохи, просто злость.
Чем сегодня займемся? попыталась она отвлечь от тяжелых дум Шарика
Может, кино посмотрим?
Может, лучше друг на друга?
А других нет вариантов?
Никто меня не любит, никому я не нужна, заскулила Муха.
Так радуйся: никто не обидит, не бросит ради другой, не изменит, не выгонит, не поцелует жадно в самое сердце, чтобы затем плюнуть в душу. Ты в безопасности, прикусил Шарик любя ее холку.
К черту опасность! Знал бы ты как ее порой не хватает, виляя хвостом, оценила она его маневр.
Шарик хорошо знал, что после этих слов погода в душе женщины начинает резко портиться, как бы ярко ни светило солнце. Он хотел бы утешить Муху, но знал, чем это может обернуться. То, что было, обязательно повторяется, стоит только попробовать заново начать строить город из отношений, стоит только один раз остаться, а утром почистить зубы одеться, позавтракать и выйти на улицу, можно даже не завтракать, можно даже не одеваться. И пошло, поехало, минимум через неделю, если считать, что эта неделю будет медовой, опять выедание нервов. А может быть, хватит и ночи, как только холодильник пустой утром пожмет тебе руку или лапа забудет выключить свет в туалете или другой найдется какой-то предлог, который ты попытаешься писать слитно, с тем что может существовать только раздельно.
Неужели ты все еще меня не простил? угадала движение его мыслей Муха.
Простить можно что угодно, только это будет уже не любовь и даже не дружба.
А что это будет?
Керлинг, где один станет с криками сталкивать камень с души, а другой попытается оттереть на ней пятно.
Сколько я не смотрела, этот вид спорта не понимаю.
А что там непонятного? Все как в жизни, сплошные терки.
Я чувствую себя бесполезной вещицей, даже ты меня больше не замечаешь.
Шарик почувствовал, что нечто внутри Мухи искалечено и не подлежит ремонту, хотя многие до сих пор так или иначе пытаются восстановить ее нежность, лезут в монетоприемник, в эту складку любви, пещерку истомы, в этот спальный мешок, в карман, в ларец с драгоценностями, в вечную скважину нефти, в ее метро, в ее бесконечный космос за любовью со своим проездным билетом. Он даже услышал, как она всем им кричит: «Уберите единый! В космосе он не действителен».
«Муха капризна сегодня, но космос капризней», поглядывал на небо Шарик. И действительно, над парком уже висела туча с гигантский надувной матрац лилового цвета.
Мне кажется сейчас ливанет. Может к дому двинем?
Да! Проводишь?
Хорошо, бежим! рванул с места Шарик мотая про себя: «Как я могу отказать, если женщина просит». А Муха полетела за ним следом с той же самой мыслью: «если мужчина просит».
Листопад
Лучшее средство ухода за собой, это уход от тех, кто тебя не любит. Шарик все время уходил, скорее сказать, убегал. Единственное, от кого сложно было уйти, это от погоды. Она уже не любила, она капризничала. Одним словом, осень. Она накрывала. Несмотря ни на что, Шарик бодрился. Он всегда держал нос по ветру и знал: единственная падаль что прекрасна, падаль листьев. Однако осень, не смотря на всю ее пестроту, Шарик не любил. Словно демисезонное пальто, оно висело на вешалке над городом. Наденешь его на себя, и тебе ни жарко, ни холодно, никак. Деревья сбрасывают лето, повсюду купюры, скомканные сохнут и желтеют, инфляция не только в листопаде, она проникала глубже, в настроение. Сезон ливней, мокрых лап и текущего носа. Дождь, и этим все сказано, подмочена репутация города, все строят крыши над головой, оптимизм близок к нулю. Хотя одна из людских мечт сама собою сбылась: какое-то время все могут жить в отдельных домах зонтов. Так и ходят каждый в своем домике. Ходят и медитируют: «Скорее бы Новый год». Он тоже старался мыслить позитивно, разрезая своим бегом толпу, блуждая по городу, переживая осень, пес внушал себе что это не осень, а весна. Иногда срабатывало.
Шарик бежал по утреннему тротуару центрального проспекта, сверху серыми слезами камня свешивалась лепнина, дождь скучным многоточием выбивал в ворде: ты одинокий никому не нужный женщина или мужчина, кобель или сука, сдохнешь если выйдешь за пределы города. Ему не надо было за пределы, он вообще не знал куда ему надо было. Обычная утренняя пробежка для поддержания формы. Текст ливня без конца бубнил о том, как загибается искусство, так как город вымок, климат мерзок, да настолько, что Шарику вдруг захотелось уехать прямо в этот самый момент. Уезжать было не на чем, поэтому он убегал. Он знал, что бежит в постоянство в беспредметность, то и дело возвращаясь к грустному. Перед его глазами стояла написанная от его имени дождем открытка «Лето умерло, прошу климатического убежища» с видом на Летний парк. Эту великолепную открытку ему хотелось бы отправить в Австралию, в страну вечного лета. У него была одна несбыточная мечта детства: примкнуть к стае диких собак Динго, хотя он плохо представлял, как они выглядят и сможет ли он с ними жить. Но это было не так важно, по сравнению с тем, что была мечта. Иногда ему очень сильно хотелось верить, что его предки выходцы именно из этой породы диких собак, мысли и дела которых окрашены в индиго, и что именно в этом слове корень самой породы Динго. Однако открытка до сих пор не отправлена. Где же она? В его фантазии, в данный момент мокнет и разбухает, от этого не лезет в ящик. Шарику очень не хотелось хоронить это лето, которое опухло от воспоминаний и уже смердит в мозгу бездельем безработицей свободой и клянчит: возвращайся на родину предков, в Австралию, что ты потерял там: осень так похожа на тоску.