Алекс Кимен
Рождение Богов. Книга II. Иллюстрированный роман
Часть I
Глава 1
Что такое свобода? Отсутствие границ и пределов? Или лишь возможность выбирать, куда поставить ногу, чтобы сделать следующий шаг по бесконечному пути в вечность? Что, если по-настоящему свободен лишь тот, кому уже нечего терять? Какая соблазнительная мысль! Избавься от родных и друзей, сковывающих тебя своей назойливой заботой и любовью. Избавься от бесполезных вещей, захламляющих твой дом. Избавься от самого дома, ведь наш дом весь мир! Возможно, только тогда ты сможешь обрести настоящую свободу А может, следует избавиться и от всего мира? Чтобы ничто не мучило твою совесть, чтобы ничто не заставляло испытывать жгучий стыд бессилия?
Лишь обретя полную, настоящую, абсолютную свободу, ты неизбежно постигаешь пугающую истину: свобода это ответственность. И чем больше твоя свобода, тем больше ответственность. Абсолютная свобода самое страшное испытание, которое может выпасть на твою долю. Потому что абсолютная свобода это абсолютная ответственность за все и, в первую очередь, за мир, который ты потерял. И делая свободный выбор, ты каждый раз выбираешь весь мир и несешь за него ответственность. Ты предаешь миллионы, миллиарды несбывшихся миров и выбираешь лишь один. Сделать этот выбор безумно тяжело. Тысячи лет люди боялись его. Упираясь руками и ногами, сопротивляясь изо всех сил, закрывая глаза и затыкая уши они отказывались выбирать.
Свободный выбор всегда ошибочен. Вопрос лишь в цене, которую мы готовы заплатить за свои ошибки и за саму возможность ошибаться.
Выбор этой дороги был очевидной ошибкой. И результат этой ошибки был вполне закономерен
***
Два молодых пельтаста неловко топтались на краю опушки и неуверенно переглядывались. Пленник со связанными руками, понурившись, стоял рядом. Он с трудом держался на ногах от усталости, но схватившие его воины не обращали на это внимания. Их взгляды были прикованы к коренастому мужчине, одиноко стоящему в тени деревьев. Тот явно был поглощен раздумьями. Он то теребил бороду, то поглаживал короткие волосы, уже тронутые сединой. Его маленькие, глубоко посаженые глаза невидяще смотрели в пустоту, а губы слегка шевелились, словно мужчина вел неторопливую, но важную беседу.
Ну что, подойдем к нему?
Не знаю Он с утра так стоит. Не хочу его отвлекать. Может, сразу к стратегу?
Из-за такой ерунды к стратегу? Может, сразу к архонту в Афины поплывем? В конце концов, решать, что делать с пленным, должен лохагос.
Пельтасты дружно вздохнули и, подталкивая пленника, подошли к командиру.
Господин лохагос, позволь тебя побеспокоить!
Тот вздрогнул, что-то коротко пробормотал себе под нос и повернулся к солдатам. Окинул быстрым любопытным взглядом пленника.
Вот. Задержали какого-то подозрительного, сказал первый солдат.
Пытался убежать, но мы догнали, вставил второй.
А еще он ранен. Наверное, напал на кого-нибудь.
Лохагос кивнул солдатам, чуть помедлил, продолжая рассматривать арестованного, и наконец приказал:
Развяжите ему руки! И предупредительно добавил: Надеюсь, ты будешь благоразумен?
Буду, вздохнул пленник и протянул связанные руки солдатам.
Один вытащил нож, но товарищ остановил его:
Постой! Зачем портить хорошую веревку? Чем будешь связывать в следующий раз?
Он подцепил грязными обломанными ногтями узел на грубой пеньковой веревке и начал разматывать руки пленника.
Лохагос испытующе посмотрел задержанному в глаза.
Ну поведай нам, юноша, кто ты и откуда?
Тот закашлялся, словно пытаясь выиграть время. Затем начал демонстративно растирать покрасневшие запястья. Лохагос терпеливо ждал с легкой улыбкой.
Наконец пленник собрался с мыслями:
Меня зовут Алексиус, я жил рядом с Дионом, в Македонии.
И что ты делаешь здесь, у Потидеи?
В Македонии началась междоусобица. Мой дом сожгли, поэтому я бежал.
Куда же ты направляешься?
В Олинф. Там нет войны. Сейчас все идут в Олинф.
Да А еще Олинф вышел из Делосской Симмахии.
Повисло молчание. Пельтасты многозначительно переглянулись.
Я Я не знал об этом, пробормотал пленник, но его слова прозвучали как-то неубедительно.
Ты хорошо говоришь на аттическом наречии, неожиданно сказал лохагос, Но по твоему говору я слышу, что этот язык тебе не родной.
Алексиус кивнул.
Так откуда ты родом?
Я с севера.
Из Скифии?
Нет. Дальше. Гораздо дальше. Мой народ назывался Пленник помедлил с ответом, словно подбирая слова. Мой народ назывался русами. Ты вряд ли слышал о нем.
Как же ты оказался в наших краях?
Я Мне хотелось странствовать по свету.
Странствовать по свету? переспросил лохагос. Зачем?
Хотел посмотреть мир, узнать что-то новое.
Посмотреть мир? Зачем же на него смотреть? Море, небо, скалы, даже дома везде одинаковы. Да и чему они могут научить? Научить могут только люди, а чтобы говорить с ними, никуда не надо ездить.
Но люди-то разные. Интересно ведь, как живут в других странах, робко возразил юноша.
Прежде чем говорить с другими людьми, нужно научиться говорить с собой. Понять, кто-ты есть, узнать себя, а для этого вовсе не обязательно становиться бродягой Ну да ладно. Мы, кажется, немного отвлеклись. Скажи-ка мне лучше, являешься ли ты другом Афин?
Пленник неопределенно пожал плечами:
Друг понятие относительное
Относительное? Хм И к какой же разновидности друзей относишься ты?
Может, к беглым рабам? донесся громкий насмешливый голос.
Все повернули головы. Поодаль стоял высокий молодой человек с длинными вьющимися волосами. Похоже, он незаметно подошел к собеседникам и наконец решил вступить в разговор.
Алкивиад, мальчик мой, что ты хочешь сказать? спросил лохагос.
Молодой человек подошел ближе, пристально вглядываясь в лицо пленника.
Этот юноша Я знаю его! Алексиус, так ведь? Последний раз, когда я видел его, он был рабом в доме почтенного Тофона в Афинах.
Хайре, господин Алкивиад, неловко поклонился пленник. Рад тебя видеть в добром здравии, добавил он после некоторого молчания.
Замечательно! рассмеялся лохагос. Я чувствую, мы услышим прелюбопытную историю.
***
Леше казалось, что еще немного и его голова взорвется от тяжелой пульсирующей боли. В висках шумело, а перед глазами плавали разноцветные круги. С каждой минутой ему требовалось прикладывать все больше усилий, чтобы просто связывать слова в предложения. Но этого мало. Требовалось придавать словам какой-то смысл, что-то придумывать, как-то оправдываться. Но сил на это уже не хватало.
Так что же ты делал в Дионе? продолжал любопытствовать Алкивиад.
Обманывать напрямую опасно, нужно срочно сочинять очередную смесь правды и лжи.
Я сопровождал госпожу Пандору, дочь моего хозяина. Мы бежали из Диона, где на нас напали воины Филиппа Македонского
Госпожу Пандору?! с изумлением воскликнул Алкивиад. Она здесь? С тобой?
Нет. Так получилось, что мы разделились У Термы. Надеюсь, с ней все хорошо
У Термы? обеспокоенно переспросил Алкивиад и бросил встревоженный взгляд на лохагоса. Когда?
Три дня назад.
Три дня назад там еще были наши, еле слышно сказал лохагос.
Так зачем же ты шел в Олинф? продолжал расспрашивать Алкивиад.
Я Мы договорились с госпожой Пандорой, что встретимся там, если что-то случится.
Алкивиад недоверчиво поморщился и опять переглянулся с лохагосом.
Боюсь, вся эта история звучит очень сомнительно.
Лохагос покачал головой:
Сомнительно Но, с другой стороны, на войне случается всякое. Ну а ты, Алкивиад, что можешь сказать про нашего гостя?
Алкивиад задумчиво почесал гладко выбритый подбородок.
Алексиус очень сообразительный юноша, Сократ. Тебе понравится.