А теперь представьте, что люди не болели, а наоборот, лучше себя чувствовали. Кто-нибудь стал бы бить тревогу? Сомневаюсь. Весь мир бы спокойно заразился. А затем начали бы подниматься мертвые, чтобы «питаться от живых». И тогда бороться с вирусом было бы поздно. Почему? А он уже у всех у нас внутри.
– Это не так просто, – подумав, сказал шеф. – Он есть у американцев, например. Программа международная, и даже если мы уничтожим образцы здесь, то это мало что изменит. А вот поднимать тревогу надо, в этом ты полностью прав. Этот НИИ совершенно неприспособлен для работы с опасными инфекциями, нет ни требуемых мер безопасности, ни охраны. Я завтра же выйду на наше руководство и потребую перевести дальнейшую работу в место, где меры безопасности выше. А сейчас мы ничего дополнительно сделать не можем. Что мы еще знаем?
– Примерно то же, что знали раньше, – ответил я. – Но есть нечто интересное. Когда из поля зрения крыс-зомби исчезла потенциальная добыча, две из них как будто продолжали искать ее, а затем впали в некую кому. Две других вели себя пассивней и впали в летаргию сразу. Однако стоило поблизости появиться живым крысам из числа инфицированных, и они снова начали оживать. Я пересадил крыс-зомби в одну клетку и запустил туда крысу из числа инфицированных. И они ее съели, не оставив почти ничего, но даже то, что осталась, ожило. От нее осталась голова и треть туловища, ни одной лапы, вся кровь вытекла, но она все равно ожила.
Дегтярев кивнул, как бы подтверждая, что усвоил информацию, затем спросил:
– Самый, возможно, важный вопрос: как убить зомби?
Верно, до этого должно было дойти. Как убить то, что уже давно мертво? Звучит странно.
– Я пытался сделать это несколькими способами, – ответил я. – Ни яд, ни травматические повреждения на них не действуют. Удалось достигнуть результата двумя способами – разрушение мозга и удар электричеством. В первом случае я просто пробил череп крысы шилом, во втором – поднес к животному электроды и дал сильный разряд.
– Не воскресли заново?
– Нет. – Я даже сделал жест некоего сверхотрицания. – Я не стал забрасывать их в печку пока, продолжаю наблюдать, но они стали самыми обычными трупами.
– То есть поражение центральной нервной системы, и все? – уточнил Дегтярев.
– Да, только центральной нервной системы, – кивнул я. – Повреждения позвоночника вызывают частичный паралич, как и у живых, разве что зомби, судя по всему, дискомфорта от этого не испытывают. Просто часть тела отключается. В общем, оживший труп все же можно убить, но с большим трудом.
– Ладно, заканчивай свой отчет, и пошли по домам, – вздохнул тяжко шеф. – А лучше – просто пошли по домам, поздно уже.
– Может, вы и правы, – согласился я. – Я скопирую отчет на диск и закончу его дома.
Я уже на стенки от усталости натыкался, надо бы поспать. А потом можно и отчет закончить.
– Правильно, давай.
Дегтярев Владимир Сергеевич
19 марта, понедельник
Дегтярев затушил сигарету и вышел из лаборатории. Выводы, изложенные Крамцовым, действительно поражали. Вот так, совершенно неожиданно, они получили биологическое оружие, небывалое по своим характеристикам, апокалипсис, судный день в чистом виде, в самых ужасных его формах. Владимир Сергеевич религиозную литературу не читал, но нечто насчет «… и мертвые восстанут из могил» все же откуда-то помнил.