Когда микроавтобус остановился перед светофором, Бригем снял колпачки с окуляров перископа и, постучав Болтона по колену, сказал:
– Посмотрите, не появились ли на тротуарах местные знаменитости.
Линзы перископа скрывались в вентиляторах на крыше и имели только боковой обзор.
Болтон, сделав полный оборот, оторвался от прибора и протер глаза.
– Эта штука ужасно дрожит от работы двигателя, – сказал он.
Бригем связался по радио с командой в катере.
– Прошли четыреста метров вниз по течению. Уже на подходе, – повторил он полученную информацию.
Машина остановилась на красный сигнал светофора в квартале от Парселл‑стрит, и им пришлось торчать перед рыбным рынком, как всем показалось, бесконечно долго. Водитель, сделав вид, что поправляет боковое зеркало, слегка повернулся, скривил рот и пробормотал, обращаясь к Бригему:
– Похоже, покупателей не очень много. Все, поехали, Зеленый глаз светофора загорелся в два часа пятьдесят семь минут, и ровно за три минуты до начала операции потрепанный микроавтобус остановился у тротуара рядом с входом на рыбный рынок Феличиана.
Люди, выжидающие в глубине оперативного автомобиля, услышали негромкий скрип – водитель поставил машину на ручной тормоз.
Бригем уступил перископ Старлинг.
– Взгляни, – сказал он.
Старлинг вращала перископ, и перед ней проплывала картина всего, что происходило перед зданием рынка. Под установленными на тротуаре брезентовыми навесами тускло поблескивала лежащая на льду рыба. Улов с мелководья у побережья Каролины был искусно разложен на измельченном льду, в открытых ящиках шевелили клешнями крабы, а омары карабкались друг на друга в заполненных водой баках. Какой‑то хитроумный торговец укладывал мокрую тряпицу на глаза большой рыбины, чтобы те продолжали блестеть до вечера, когда на рынок ринется поток рожденных на Карибах, чрезвычайно подозрительных домохозяек, всегда внимательно изучающих и даже обнюхивающих разложенный перед ними товар.
Над столом для разделки рыбы играла радуга. Мужчина латиноамериканского вида умелыми ударами рубил на куски серо‑голубую акулу, одновременно поливая ее из шланга с мощным разбрызгивателем. Кровавая вода стекала в сточную решетку, и Старлинг слышала журчание под днищем машины.
Водитель что‑то спросил у рыботорговца. Старлинг увидела, как тот бросил взгляд на часы, пожал плечами и показал в направлении ближайшей закусочной. Водитель еще с минуту потолкался у рынка, закурил сигарету и зашагал в сторону кафе.
Мощное стерео, установленное на рынке, изрыгало «Макарену» так громко, что все слова были ясно слышны в закрытой машине. Старлинг подумала, что никогда в жизни больше не сможет слушать эту мелодию.
Интересующая их дверь находилась чуть справа от микроавтобуса. Это были двустворчатые стальные ворота в металлической раме. К воротам вела единственная бетонная ступенька.
Старлинг уже была готова оторваться от окуляров перископа, как вдруг одна створка дверей открылась и оттуда вышел крупный белый мужчина в гавайской рубашке и в сандалиях на босу ногу. Одной рукой мужчина придерживал на груди сумку, другая скрывалась под этой сумкой. За ним на улице появился жилистый негр с плащом в руках.
– Внимание, – сказала Старлинг.
Следом за мужчинами из дверей выступила Эвельда. Ее авантажная голова на шее, как у царицы Нефертити, виднелась из‑за плеч телохранителей.
– Эвельда шагает позади двух парней, судя по всему, хорошо укомплектованных.
Старлинг не смогла достаточно быстро отодвинуться от перископа, и Бригему пришлось ее оттолкнуть. Она стала надевать шлем.
– Всем группам штурмовая команда «Один», – произнес Бригем в микрофон. – Представление начинается. Представление начинается. Она вышла на нашей стороне.