Правда думаешь, что Алена, как Лада, перебежит ко мне? спросил Давид.
Дима открыл папку с документами, просмотрел бумаги и стал делать заметки на полях.
Друг подошел к его столу, он ожидал ответа.
Не хочу я к ней идти.
Да не к ней, Димон, к своим детям. Неужели ты не хочешь их увидеть, обнять? Это же такой кайф два славных мальчика.
Не хочу. Ничего не хочу. Ни ее видеть не хочу, ни ее детей. Все. Закрыли тему.
Давид был невероятно расстроен.
Он планировал уже завтра, в последний день года, полететь к отцу встречать Новый год. Но не хотел оставлять такой груз на сердце в уходящем году он решился сходить к Алене и поговорить с ней.
Дима увидел у него на столе довольно объемный пакет и коробку с тортом и сразу все понял. Но сделал вид, что ему это неинтересно.
Около семи вечера Давид поднялся и сказал, что уходит. Дима тоже стал собираться.
Поеду к Эле, бросил он, накинул пиджак и первым вышел из кабинета.
Давид только тяжело вздохнул и посмотрел на пакет: он купил два красных грузовика близнецам, долго думал, что подарить тринадцатилетнему мальчику, и взял для него плеер. Почему-то был уверен, что у мальчика нет такой дорогой техники.
Алене решил ничего не дарить, просто купил торт.
Волнуясь, как подросток, он дрожал всю дорогу, пока водитель вез его. Он выскочил из машины в тот же момент, как машина плавно затормозила, словно боялся, что передумает, забежал в подъезд и позвонил в первую квартиру.
Алена открыла, но, едва глянув на Давида, переменилась в лице. «Ошеломлена» слишком слабое слово, чтобы передать ее состояние. Глаза ее распахнулись до предела, по спине пробежал холодок испуга, она, кажется, даже дышать перестала и резко закрыла дверь перед носом Давида.
Тот же стоял обескураженный и не знал, что ему делать.
Прошло чуть больше минуты, и дверь снова открылась. Давид стоял на том же месте и смотрел изумленно на Алену.
Она кинула взгляд на коробку и пакет в его руках, как-то обреченно вздохнула и сказала:
Проходи.
В коридоре было темно. Она включила свет, Давид разулся и снял длинное черное пальто.
Алена повела его в гостиную. Комната была просторной, но практически пустой: только стол со стульями, диван и небольшой сервант с посудой. Даже ковра и телевизора не было.
За большим деревянным столом сидели трое мальчиков: двое, помладше, рисовали, еще один, подросток в инвалидной коляске, что-то записывал в тетрадь. Посередине стояла маленькая лысая ель с самодельными фонариками из цветной бумаги.
Мальчики, это Давид, мой старый знакомый.
До того времени, пока Алена не заговорила, мальчики даже не повернули голову в его сторону. Давид сразу сделал вывод: дети никак не реагируют на посетителей, так как привыкли, что к Алене приходят клиенты.
Сейчас же, когда они увидели мужчину, да еще с тортом в руках, их лица вытянулись от удивления, и они смотрели на него, широко раскрыв глаза.
Мальчики, нужно поздороваться, мягко, но чуть с упреком произнесла Алена.
Добрый вечер, парень в коляске кивнул в знак приветствия, меня Сашей зовут.
Давид подошел к нему, протянул руку, которую тот сразу пожал, при этом опять как-то испуганно бросил взгляд на Алену. Саша был похож на солнышко, каким его изображают в детских книжках: светлые вьющиеся волосы, курносый нос весь в веснушках, серые живые глаза с длинными ресницами, слегка торчащие уши. Он выглядел немного беззащитным, может, потому, что был очень худеньким, даже, лучше сказать, хрупким.
А я Давид.
Он поставил на стол коробку, улыбнулся и с такой теплотой посмотрел на близнецов, что Алена смешалась. Она обреченно опустила глаза и потрепала одного из мальчиков по голове:
Это Игорь. Он серьезный парень, любит ремонтировать будильники, вентиляторы и все остальное, что подлежит сначала поломке, а потом ремонту.
Давид рассмеялся.
А это Илья. Творческий ребенок: рисует, поет, танцует.
Мальчишки все еще продолжали рассматривать гостя, а тот вдруг вспомнил про подарки, вытащил из пакета два самосвала и протянул им.
Дети не спешили брать, только с надеждой посмотрели на мать. Она им слегка кивнула в одобрение, они протянули свои маленькие ладошки и уже через мгновение с неподдельным восторгом рассматривали машинки.
Давид протянул Саше коробку с новым плеером. Алене явно пришелся не по душе такой презент.
Давид, это очень дорогой подарок! Она действительно была расстроена.
Для меня это пустяки, Ален, правда.
Она все равно сомневалась, но, увидев, как загорелись глаза у Сашки, чуть оттаяла, хотя продолжала хмуриться.
Присаживайся, я сейчас чай заварю.
Я помогу! откликнулся Сашка, отложил в сторону новый плеер, резко крутанул колеса своей инвалидной коляски и покатился к серванту с посудой, откуда достал пять чашек. С ними возвратился к столу, опять быстро крутанул кресло к шкафу, вытащил блюдца и приборы, вернулся, всю посуду расставил на стол, открыл коробку и принялся нарезать торт.
Резво ты с восторгом произнес Давид.
Мальчик, улыбаясь, пожал худенькими плечами.
Потом они все вместе пили чай с тортом. Алена почти все время молчала, близнецы попросили добавки и несколько раз сказали, что очень вкусно.
Сашка расспрашивал Давида про плеер, про все функции, которые он выполняет, мальчики чуть привыкли к гостю и тоже пытались обратить на себя внимание: Илья подарил свой рисунок, а Игорь маленькую шестеренку от будильника.
Давиду было очень хорошо и очень плохо. Настолько хорошо, что он хотел остаться здесь навсегда. И настолько плохо, что ему хотелось убежать и больше никогда сюда не возвращаться.
Он смог просидеть у них всего час, попрощавшись с Аленой и ее сыновьями, сел в машину и приказал везти его на работу.
Он зашел в темный офис, не включая свет, упал в свое кресло и разрыдался. Он плакал громко, отчаянно всхлипывая, как малыш от горькой обиды, вытирая рукавом пиджака с опли и слюни. Он давился слезами, как охваченный ребяческой яростью подросток, закрывая лицо руками. Он выл, вырывая из себя взрослые, мужские слезы жалости и отчаяния.
Пока не услышал голос Димы:
Все так плохо?
Давид прекратил рыдать. Он старался восстановить дыхание, прийти в себя и сглатывал оставшиеся слезы молча, пока полностью не успокоился.
Прости меня, Дав, голос друга дрожал, это я должен был пойти и вот так после этого а ты опять все взял на себя
Давид молчал.
Я конченый кретин. Бракованный. Родители были правы.
Давид ничего не ответил, включил настольную лампу и подошел к другу. Положив на его стол рисунок и шестеренку от будильника, он вышел из комнаты.
На рисунке была изображена женщина, двое маленьких детей и еще один мальчик, как будто сидящий в коробке.
Дима посмотрел на рисунок: у него сжалось горло, заныло, кольнуло где-то в солнечном сплетении, и из глаз полились слезы. Он гладил пальцем двух маленьких нарисованных мальчиков и понимал, что его жизнь сейчас наконец-то обретает смысл.
Следующим утром Сашка спросил у Алены:
Вчера это был отец близнецов?
Нет, это его лучший друг, думаю, что их отец очень скоро тоже объявится.
Ты ведь не хочешь этого? попытался он заглянуть ей в глаза.
Лично я? Не хочу. Но мальчикам нужен отец, и я буду рада, если он примет участие в их воспитании.
Алена стояла у плиты, готовила обед, и ее трясло. Ее колотило так, что она еле держала ложку в руках.
Сын заметил это, понимающе кивнул и тихо сказал:
Сегодня твой самый нелюбимый день в году
Проведем его дома? Сейчас доварю кашу и пойдем в детскую. Там будем сидеть, играть, читать книги, потом пообедаем и так тихонечко встретим Новый год, хорошо?
Конечно!
На самом деле Алену колотило от страха, что сейчас зайдет Дима, бесцеремонно заберет ее детей и уйдет с ними. И она ничего не сможет поделать.