Соседей разбудишь, будто ему и впрямь было дело до того, спят ли они сейчас.
Мысли о соседях Поле Вандале и Мадлен были мимолётными, и от них Пьер живо перенёсся к мыслям уже об одной только Мадлен. А Поль Вандаль оказался в стороне, словно опоздавший на поезд пассажир. И на долю его осталась сочувственная и несколько злорадная мысль о том, что художнику много проще жить, чем журналисту. Во всяком случае такому журналисту, как Вандаль мечтающему стать писателем. А Мадлен
Да, Мадлен
Мадлен и Поль Такое необманчивое впечатление, что два совершенно разных и даже чужих человека непонятно зачем живут под одной крышей. Полусемья А ведь они когда-то любили, а может и сейчас ещё питают друг к другу чувства. Пусть и не любовь уже, но
Пьер усмехнулся про себя, когда в мозгу его всплыло слово «Полулюбовь». Опять «полу ». А у него самого Пьера Бурне с Мадлен? У них как с любовью? Тоже «полу »? Или?.. И есть ли она между ними вообще?
Пьер заметил, что мысли его сделались печальнее, и печаль эта принялась клубком холодной и колючей шерсти наматываться на воспоминания о Мадлен, об их тайных встречах, о его никак почему-то неисполнявшемся обещании принять решение и начать действовать, или хотя бы откровенно поговорить с Полем. И от этого проснувшегося в памяти несбывающегося обещания нить печали сделалась холоднее и колючее; и мерзлота её вдруг волшебным образом перетекла в глаза вставшего перед мысленным взором лица Мадлен; и никак не желала оттуда уходить; никак не желала; никак не желала; никак не и оставалось лишь кивнуть и в который уже раз пообещать, что сегодня же, вот прямо сейчас, решиться, пойти, сказать, сделать и тогда только лёд в глазах женщины хрустнул под давлением искреннего тепла с её стороны и обманчивой смелости с другой, и осыпался тающими прямо на лету осколками. И уже вновь можно было улыбаться не просто так, а в ответ хотя на душе и остались пока что стылые отпечатки ладоней прежней печали и холодная пыль неокончательности решения.
Да, надо объясниться, наконец, расставить что-то там над чем-то надо, но не сейчас, не прямо сейчас ранним утром, пронизанным беспредельной прохладной ясностью, заоконным городом и свежим, отрезвляющим осознанием того, что жизнь не перепишешь заново, как картину или книгу. Надо поговорить с Полем, непременно надо, но чуть позже. Кто же затевает такие разговоры утром?
Прежде всего, переться к соседям в такую рань верх неприличия. Постучать, войти и выдать: «Послушай-ка, Поль! Я давно собирался тебе сказать» А они ещё спят или только что проснулись Поль ещё ворочается во сне, а Мадлен уже сидит на постели, рассеянно поправляя волосы, во все глаза таращась на Пьера и не замечая, что простыня не прикрывает ей не только плечи, но и грудь. И не понимая спросонок, что же происходит. Ведь только что она спала, а тут этот визит, а перед ним ещё внезапный вой
Вот, чёрт! Собака ещё тут плохо, если она их действительно разбудила. После вчерашней истории с голубем (вспомнив о птице, Пьер невольно нахмурился) сегодняшний концерт Жозефины только добавит нервности Полю. А значит, лучше с ним сегодня о Мадлен не говорить, лучше отложить это дело на потом, хотя бы дней на пять или на десять а Мадлен я объясню, она поймёт Интересно, всё-таки, не разбудила ли их собака?
Соседи Пьера Бурне собак не особенно любили ни сам Поль Вандаль, ни его жена Мадлен. Но претензий к Пьеру они никогда не предъявляли. Обычно собака вела себя тихо и никому не мешала. Сегодняшний утренний концерт был единственным случаем, когда она позволила себе столь громко подать голос. Поль от этого вопля проснулся и некоторое время не мог понять, что за звук разбудил его.
Собака, сонно пробормотала Мадлен. Спи
Поль нахмурился и проснулся уже окончательно. «Собака! недовольно подумал он. Мало мне было самого Пьера Бурне, так теперь ещё и сука его тут»
Поль запнулся. Он вдруг понял, что при этих словах перед глазами его возник образ Мадлен. И сразу же вслед за этим (правда, после секундного смущения) появилась мысль, что как-то слишком уж демонстративно-безразлично сказала она сейчас о собаке. Можно подумать, будто она ежедневно такое слышит. А может быть, и слышит Поль же не сидит дома целыми днями. Откуда ему знать, что здесь творится, пока он пропадает в этой своей библиотеке?
Да, в общем-то, и так понятно, что тут без него творится. Он же не слепой Надо ему, всё-таки, разобраться со всем этим. И больше не выставлять себя идиотом перед ними и перед собой.
Впрочем, пока что вряд ли получится не выставлять себя идиотом. Для этого хорошо бы сменить квартиру, но не дороже, чем эту, и одновременно не хуже не найти. А на более дорогую нет денег. Их, собственно, и на эту-то едва хватает.
При воспоминании о деньгах (их отсутствии) Полю сделалось неуютно. И даже в животе заворчало, хотя он совершенно не был голоден. Но это предусмотрительно давало знать о себе отсутствие надежды на обед.
Хоть бы сегодняшний промысел оказался успешнее, подумал Поль. Вчерашняя охота, можно сказать, не удалась, а деньги за написанный для журнала рассказ всё никак не поступали. Не будет их, вероятно, и сегодня. И если бы Пьер не угостил вчера обедом
Вот и попробуй тут не выглядеть идиотом, невесело подумал Поль. И чтобы отвлечься, принялся обдумывать детали нового рассказа. Но мысли его неуклонно возвращались ко вчерашней неудачной охоте. Хотя кому-то это и может показаться странным: какая вообще охота удачная или неудачная может быть в центре европейской столицы?!
Обычно, когда иного способа раздобыть еды не было, Поль отправлялся в Люксембургский сад. Он приходил туда перед самым его закрытием, когда народу было меньше всего. Излюбленным местом его охоты был фонтан со странным и непонятным Полю названием: «Вечность».
Фонтан этот всегда поражал Поля своим видом. В центре каменной чаши на обломке гранита возвышался бронзовый юноша в короткой тунике. Лицо его выражало сумасшедшую радость, а в руках он сжимал здоровенную рыбу, напоминавшую Полю карпа. Изо рта рыбы неряшливо извергался поток воды, заливая двух обнажённых бронзовых девушек, стоявших несколько ниже. Девушки находились лицом друг к другу, взявшись за руки и откинув назад головы, будто собираясь закружиться в танце. Лиц их было не разглядеть, к тому же покрывало воды искажало черты, но Полю всегда казалось, что девушки орут от ужаса при виде нависшего над ними карпа. Парочка эта стояла плотно прижавшись друг к другу животами, и наросшие между ними зелень и мох создавали впечатление скомканных и задравшихся зелёных юбок. Возле ног девушек лежали два могучих зверя: лев, прикрывавший зачем-то лапой один глаз, и медведь, подпирающий лапами морду. Во взгляде медведя, обращённом на льва, читалось необъяснимое осуждение. Ещё ниже, уже в самой воде, наполовину скрытые ею, расположились четыре дельфина и четыре же русалки. Лица русалок выражали полное недоумение, а из голов их как, кстати, и из голов дельфинов вырывались вверх струи воды, создавая вокруг всей скульптурной группы подобие сверкающей серебром капель беседки.
Поль иногда думал, что фонтан этот нелепостью своей напоминает его собственную жизнь. Вот ведь, вроде бы неплохо и выразительно сделанные фигуры, и каждая из них по-отдельности, наверное, могла бы даже показаться красивой. А когда это всё вместе, то такая выходит несуразица, что впору лишь руками развести. И в жизни Поля точно так же: вроде бы и живёт в самом лучшем городе мира, и перспективы прекрасные, и гонорары за статьи и рассказы делаются с каждым разом всё выше, и жена красивая, любящая и любимая хм да любящая и любимая Но уж, во всяком случае, верящая в него и всячески его поддерживающая. То есть, по сегодняшнему дню всё у Поля гораздо лучше, чем у многих его сверстников. Но попытаешься сложить это, и м-да Охота на голубей в Люксембургском саду, вечные одалживания денег и часто встречаемая рассеянная задумчивость Мадлен, когда возвращаешься домой влажная осклизлая зелень у живота, блюющий водою карп и пародирующие китов русалки и «сладкая» богемная жизнь, когда ты никому в этом мире ни черта не должен, но и миру этому на тебя, в общем-то, наплевать. Для этого мира ты как хлебные крошки для голубя или как голубь для такого охотника, как Поль. Ни одна из птиц даже не догадывается, что на неё охотятся. Да и как тут догадаться, когда вокруг всё так радужно и спокойно? Может быть, точно так же и он просто не догадывается об идущей на него охоте этого мира?..