Но однажды наши внуки по-настоящему поразили взрослое население всего участка. Однако это уже другая история.
* * *
Таксист в аэропорту оказался очень словоохотливым (на английском) и даже обаятельным человеком. Я сказал ему «калиспера», чем сразу расположил к себе. Узнав, что у нас нет ни малейшего представления, где поселиться, он тут же заявил, что устроит нас, он знает очень хорошее место, не доезжая Лимасола, на берегу моря, там всё хорошо и недорого. Действительно, море оказалось в ста пятидесяти метрах, и с нас запросили за небольшую комнатушку по 35 долларов за день. Я заплатил за пять дней вперёд, и мы искупались в тёплом вечернем море. Сюрприз ждал нас вечером, когда мы сидели на крохотном балкончике и наслаждались тишиной спустившейся ночи. Вдруг с грохотом отворилась дверь бара или кафе прямо под нашим балконом, оттуда на внутренний дворик высыпала толпа весёлых греков, бодрый голос заорал: «АН, together! Sta-a-art!» («Ну-ка все вместе! Начинаем!»). На полную мощь включилась музыка, греки положили друг другу на плечи руки. Это были сиртаки. Греки танцевали самозабвенно и старательно, двигаясь по кругу, топая и подскакивая, минут двадцать. Потом тот же голос, очевидно распорядителя и организатора, скомандовал: «Enough! All together inside!» («Хватит! Все внутрь!»). Плясуны, толпясь, ринулись в нутро заведения, чтобы подкрепиться и освежиться, и мы перевели дух. Но не прошло и получаса, как всё повторилось. Те же огненные сиртаки, то же прилежное топтание и кружение. Так продолжалось до полуночи. Мы закрыли двери и окна, но это мало помогло. Сиртаки гремели победно и нескончаемо.
Утром нас разбудило ласковое солнце. Оно вело весёлую и озорную игру с морем, бросая ослепительные всполохи прямо нам в глаза. Песок берега был неожиданно чёрным и тёплым. Мы пошли влево по берегу, по кромке уплотнённого вулканического песка, и набегающие волны дружелюбно омывали наши бледные городские ноги. За ночь море выбросило на берег свои драгоценности хрустальные сгустки медуз, опаловые раковинки и плоские камешки затейливо полосатые, розовые, голубые, грифельные. Этих драгоценных камешков набрался уже почти полный целлофановый пакет, когда Люся вдруг сделала стойку: слева послышалась русская речь. На безлюдном пляже на расстеленных домотканых ковриках сидели четверо. Это были москвичи. Принадлежность к московской людской расе невольно притягивает людей за границей, точно членов некоего тайного общества, к тому же море и солнце так обволакивают людей негой и благодушием, что в каждом встречном хочется видеть близкого. И мы разговорились. Двое из этой четвёрки были Душенко Костя, Галя, и ещё Таня так они представились, брат и сестра с подругой. Четвёртой была Валентина Николаевна. В отличие от стройных и худощавых Душенко, у Валентины Николаевны то место, где когда-то была талия, давно уже перестало быть таковым. Что придавало ей всеми принимаемую и уважаемую солидность. Все они были лет на десять моложе нас, но это не помешало нам назваться без отчеств, и мы были сразу же приняты в компанию. По имени-отчеству именовалась только Валентина Николаевна. Из-за комплекции. Мы были на Кипре впервые, ничего толком не знали, а четвёрка, оказывается, уже на протяжении последних четырёх лет ежегодно проводила свои отпуска именно здесь и именно в октябре, потому что нет на земле лучшего места и лучшего времени года. Очень приятно знающим и опытным людям брать опеку над несмышлёнышами, и женщины наперебой стали просвещать нас:
что место, где мы поселились, не самое удачное в окрестностях и что они знают лучше и дешевле;
что кипрское вино лучше всего покупать в пакетах и стоит оно здесь сущие копейки по московским меркам;
что во-о-он там, через дорогу, есть магазин-пекарня-кафе Fat Man («Толстяк»), где пекут и продают совершенно бесподобные пирожки, булочки и пирожные;
что нам нужно обязательно съездить в Никосию, это столица, туда ходят автобусы;
что в среду на будущей неделе здесь на берегу состоится концерт народной греческой музыки, бесплатно, но очень занимательно;
что каждый вторник в Лимасоле проводится экскурсия на винзавод, тоже бесплатно, но очень занимательно, и нам обязательно нужно туда поехать.
И масса других полезных и нужных сведений.
Костя помалкивал и пытливо рассматривал нас. Он оказался Константином Душенко, известным в Москве историком и собирателем афоризмов. Его сестра Галя работала в столице в магазине технической (и исторической) книги. А Валентина Николаевна была редактором ветеринарного журнала и очень гордилась своим статусом. Словом, они были истинными московскими интеллигентами, ненавязчивыми и добродушными, но неохотно покидающими обжитые ими раковины и никогда не делающими резких движений. Они давно дружили, вместе проводили отпуска и в связи с давностью дружбы стали немного уставать друг от друга. Валентина Николаевна скептически относилась к меланхоличному Косте и считала, что он ничего не видит за своими первоисточниками (так у историков называются письменные артефакты). Между ними часто пробегали мелкие искры. Может быть, поэтому они так охотно приняли в свою компанию новых, нейтральных, людей. Редко бывает так, что случайная встреча разных по образу жизни людей (опять случай!) вызывает взаимные симпатии, но это произошло, и с тех пор мы стали видеться каждый день. Мы встречались с ними потом в Москве, и я купил в их магазине «Книгу афоризмов» К. Душенко и «Историю византийских императоров». Стыдно признаться, но с афоризмами я застрял на пятой странице, а до византийских императоров так до сих пор и не добрался. Но всё равно это были интересные и душевные люди, неслучайно Душенки.
Они тут же повели нас на античное городище Курион, неподалёку на холме. Мы бродили среди древних построек, любовались открывшимся видом на море и слушали пояснения Кости.
Кстати, сказал он, у нашей семьи греческие корни по материнской линии. Наша бабушка приехала в Москву в тридцатые годы да так и осталась.
А у меня немецкие корни, вдруг заявила главная ветеринарша. Мой дедушка был немцем, правда давно обрусевшим.
Я не смог смолчать и выложил наши козыри: у Люси прабабушка была гречанкой, а я вообще почти наполовину немец. Таким образом, наша компания разделилась на трёх «греков» и двух «немцев». Таня немного подумала и примкнула к «немцам», у неё, кажется, тоже давно кто-то из предков был немцем. К общему удовлетворению, состоялся паритет трое на трое, что, по утверждению Кости, исключало возможность межэтнической войны.
Мы переехали поближе к нашим новым друзьям только через четыре дня, я неосмотрительно заплатил аванс. И каждый вечер из этих четырёх дней мы слушали оглушительное сиртаки.
* * *
Дни накатывали и отступали в прошлое, как неспешные волны утреннего моря. Рано утром я бежал на берег, чтобы поплавать, радостный и свежий возвращался в наше новое жилище, где уже проснулась Люся и где упоительно пахло сваренным кофе. Потом мы шли на морской берег, туда же подходила душенковская компания, на мелком чёрном песке расстилались циновки и коврики, мы плавали в тёплом море, грелись на солнце и неторопливо разговаривали. На разные темы. Я впервые встретил живого историка и, конечно, вцепился в Костю. Меня очень интересовала история Московской Руси XIV века, и я засыпал его вопросами. Костя отнекивался: он, видите ли, был специалистом по византийской истории, а его знания по русской истории не очень профессиональны, но под моим напором уступал.