Как хочется за город, на природу! вырывается у меня.
Так давайте поедем, живо отзывается Рома. В Приозерск. Или в Солнечное. Вы там были когда-нибудь?
Нет, качаю я головой, и тут меня прорывает. Я вообще не поклонница увиливаний и недосказанности, а тут ещё алкоголь развязывает язык. Ладно, скажи честно, зачем тебе всё это нужно, а?
Что? спрашивает он, кажется, искренне недоумевая, но глаза его улыбаются.
Я. Нет, не отвечай. Всё это просто глупо разговоры эти, вино, приглашение за город. А кончится тем, что мы просто потрахаемся и разбежимся.
Потрахаемся и разбежимся? Вот как? теперь он уже откровенно смеётся. Это то, чего вы хотите?
Нет, я Просто, а как же иначе? Зачем бы тогда ты
Рома обнимает меня за талию, притягивает к себе, так что я могу разглядеть золотистые точки на серой радужке его глаз. Почему-то он внезапно делается серьёзным.
Потому что ты мне нравишься. Не только внешне. Нравишься по-человечески. Мне интересно с тобой. Ты такая прикольная. Забавная, весёлая. Как фейерверк. Мне хорошо с тобой, он отпускает меня и закуривает. И я не собираюсь с тобой спать. Я не сплю с несовершеннолетними.
Мне будет восемнадцать через четыре месяца, зачем-то бормочу я.
Вы меня как будто уговариваете, он опять смеётся, и я шутя ударяю его по плечу.
Не дождётесь.
А потом мы снова идём сквозь ночь. Идём по улице Ленсовета, мимо Чесменской церкви и наискосок, мимо кладбища, которого я жутко боялась, когда была помладше. Мимо освещённых фонарями пустых детских площадок и моей старой школы, и выходим к моему дому. Всё это время Рома обнимает меня за талию.
Подойдя к дому, я прячусь за угол и осторожно выглядываю. Ну, конечно, так и есть! Так оно и есть, чёрт! Мама стоит на балконе и напряжённо вглядывается в темноту. Я ныряю обратно за угол. Вот я попала!
Что такое? спрашивает Рома.
Там моя мама, шепчу я. На четвёртом этаже, на балконе.
Рома выглядывает из-за угла.
Выглядит спокойной, замечает он. Я только качаю головой. Знаю я, что означает это мамино спокойствие: она доведена до крайней степени бешенства. Вдобавок ко всему, на улице начинает накрапывать дождь.
Мне трындец, констатирую я.
Внезапно Рома поднимает меня на руки и тащит прочь от дома. От неожиданности я даже не сразу соображаю, что сказать, только спустя несколько мгновений вопрошаю яростным шёпотом:
Ты чего? Куда ты меня несёшь?
Он останавливается, но не спускает меня с рук.
Ну, вы сами сказали, что вам уже трындец. Вот я и подумал, почему бы не вернуться ко мне? Мы бы ещё поболтали, вы спокойно переночевали бы у меня, выспались Маме можно и позвонить, сказать, что всё в порядке. А утром мама бы успокоилась, и вы бы нормально поговорили. Как вам моя идея?
Я кладу голову на его плечо и прижимаюсь к нему всем телом. Его речи как музыка для моих ушей. Как хорошо было бы вернуться в его уютную кухню, выпить ещё вина, послушать ещё пару песен И снова целоваться с ним, опять и опять, ещё и ещё. И уснуть в обнимку. А может быть, даже всё-таки
Но голос разума берёт верх. Видимо, я всё же не настолько пьяна.
Отпусти меня, горестно шепчу я. Прости, я не могу.
Рома послушно ставит меня на землю и обнимает за плечи. И молчит.
Во-первых, мама не успокоится, а рассвирепеет ещё больше, говорю я, уткнувшись в его плечо. И потом, мне действительно нужно заниматься. Прости. Ты не представляешь себе, как мне хотелось бы пойти с тобой.
Правда? спрашивает он. Я киваю. Дождь усиливается, у меня уже все волосы мокрые.
И под этим дождём он снова целует меня, и снова мир становится расплывчатым и ненастоящим, и нет ничего реального, кроме ощущения его тела, прижимающегося к моему. И вновь мне кажется, что я могу целовать его вечно, что просто не в состоянии, не в силах от него оторваться.
Мы увидимся завтра? спрашивает он шёпотом. В моей голове проносятся десятки аргументов против. После того, что я выкинула сегодня, мама никуда меня не отпустит. Мне нужно заниматься, я и так пропустила целый день, а времени всё меньше и меньше. Я люблю Влада, в конце концов!
Но все эти аргументы растворяются в пустоте и исчезают, когда он снова целует меня. Я обвиваю руками его шею и отвечаю:
Конечно, увидимся. Если ты хочешь.
Он улыбается и чмокает меня в нос.
Я позвоню тебе завтра, и подмигивает. Постарайтесь выжить после встречи с мамой, ладно?
В ответ я кривлю рожицу и уже совсем было собираюсь уходить, но в последний момент снова бросаюсь к нему на шею и целую его опять. Это просто наваждение какое-то!
Иди, хрипло шепчет он. Иди уже, а то я тебя не отпущу.
Я чувствую то же самое. Ещё один поцелуй, и я сама просто не смогу уйти.
До завтра, говорю я и, чудовищным усилием сдвинув себя с места, заворачиваю за угол.
* * *
Дома всё предсказуемо ужасно. Мама молчит. Она всегда так делает, когда рассержена: никогда не кричит, просто замолкает на неопределённо долгое время и смотрит на меня как на таракана. Удивительно неуютное ощущение.
Я собираюсь было что-то сказать, как-то оправдаться, но вовремя соображаю, что дьявольски пьяна, и, даже если соберу всю волю в кулак и смогу притвориться трезвой, меня выдаст запах. Так что я решаю оставить покаянный монолог на завтра, быстро умываюсь, тихонечко прокрадываюсь в свою комнату и ныряю в постель.
И не могу уснуть. Несмотря на долгую прогулку и огромное количество выпитого не могу.
Пытаюсь вспомнить, чем я раньше занималась перед сном, о чём думала. О, у меня было о чём подумать! Я мечтала о Владе, строила планы на завтра, иногда от нечего делать повторяла пройденное за день. Хотя чаще всего засыпала сразу же, как только моя голова касалась подушки.
Сегодня об учёбе не хочется думать категорически, а мысли о Владе устойчиво отдают горечью. Да, знаю, он мне не принадлежит, да и вообще он уезжает. Он не мой, а я не его, и значит, я никак не могла бы изменить ему. Но почему мне кажется, что я изменила самой себе? Что променяла своё светлое чувство на пьяные обнимашки и поцелуйчики?
Тем не менее, стоит вспомнить об этих поцелуях и меня охватывает трепет. Может, всё же что-то в этом есть? Не пытаться что-то изменить, не стремиться бесконечно к какой-то цели, а просто наслаждаться летом и теплом Рома определённо не тот человек, ради которого я могла бы становиться лучше, да мне и не захочется. А всё же просто здорово, что я нравлюсь ему такая, какая есть.
На часах почти четыре утра и за окном начинает светать. Я поднимаюсь с кровати, распахиваю окно и прикуриваю сигарету очень тихо, чтобы не услышала мама, спящая в соседней комнате. Дождь закончился, воздух неописуемо свеж и душист, словно он впитал в себя ароматы всех цветов на земле. Я вдыхаю его вместе с сигаретным дымом и внезапно понимаю, что улыбаюсь, потому что прошедший вечер волшебным образом вернул мне интерес к жизни и будущему. Мне всего семнадцать, всё только начинается! Интересно, что же будет дальше?
Глава 2
Большие надежды
Garbage «Its all over but the crying»Everything you think you knowBaby is wrongAnd everything you think you hadBaby is goneIts all over but the cryingFade to black Im sick of tryingTook too much and now Im doneIts all over but the crying
Следующим утром волшебный морок рассеивается.
Я просыпаюсь в полдень что, по моим понятиям, ужасно поздно. У меня побаливает голова, и ужасно хочется пить, и, к тому же, меня мучают угрызения совести, потому что я второй день подряд пропускаю утреннюю пробежку. Потом я вспоминаю, что ещё и мама со мной не разговаривает, и настроение портится окончательно.
У меня нет сил на объяснения и оправдания, поэтому я делаю вид, что ничего не случилось. Выползаю на кухню, сооружаю себе бутерброд и наливаю чай под пронзительным и осуждающим взглядом мамы. Потом плетусь обратно в свою комнату. Мне абсолютно не хочется есть, даже слегка подташнивает, но придётся съесть всё до капли, иначе мама моментально догадается, насколько я вчера была пьяна. Только этого мне не хватало!