Невероятно? Пугающе? Красиво?
Загробная жизнь оказалась совсем не такой, как я ожидала.
Ахмет смотрит на меня через зеркало заднего вида:
Не покупайся на роскошь. Для большинства людей это место хуже морга.
В горле встает ком. Считается, что смерть знаменует переход к чему-то лучшему. Но так ли это для моей семьи? И для всех остальных, кто еще жив? Какие ужасы ожидают их впереди?
Жаль, что я не могу поговорить с родителями и Мэй, чтобы рассказать, что нахожусь здесь. Что не исчезла. Что какая-то часть меня все еще существует за гранью. За пределами сознания. Но больше всего мне хочется, чтобы существовал способ предупредить их о том, чего ожидать от загробной жизни.
Правда, это вряд ли принесет им много пользы. Никто не может убежать от смерти. А значит, и от попадания в Бесконечность.
Я потираю фантомную рану на груди, и в голове тут же вспыхивает воспоминание о выстреле, пронзающее меня дрожью. Смерть оставляет свой след невидимый шрам, который незаметен на теле, но о котором ты знаешь. Под кожей я все еще чувствую ожог от выстрела. Отвратительный ожог, что остался на моей душе, вырванной из тела в столь раннем возрасте.
Я еще не успела пожить.
Кровь вскипает от злости, и, пока никто этого не заметил, я быстро прогоняю эти мысли и отворачиваюсь к окну.
Вдалеке у озера виднеется небольшая деревушка с деревянными доками и соломенными хижинами, облепившими склон холма. Вдоль гавани выстроились ряды рыбацких бочек, переполненных солью. И на фоне сияющих соборов за стеной деревушка выглядит запущенной и неухоженной.
Я перегибаюсь через сиденье, чтобы рассмотреть домики, но Ахмет вместо того, чтобы свернуть на присыпанную гравием дорогу, резко поворачивает направо в небольшой лесок. И мы отдаляемся от города. Через некоторое время деревья редеют, и на краю большого поля с увядающими растениями я замечаю старый сарай. Крыша зияет огромными дырами, на ней не только нет черепицы, но и видны балки, а стены покрыты толстым слоем грязи и кое-где заросли мхом.
Огромные двойные двери с усталым скрипом открываются перед нами, и Ахмет заводит летуна внутрь. Сарай выглядит так, будто его забросили уже давно, и это впечатление лишь усиливается разбросанными пучками сена и листьев, а также ржавыми вилами, прислоненными к стене.
Я боязливо осматриваю пустой сарай. Вряд ли это место можно назвать «базой»: во-первых, здесь пахнет сыростью и перегноем, во-вторых, отсутствует половина крыши. Я никогда не видела настолько открытого убежища.
Издав очередной усталый скрип, двери сарая сами закрываются за нами. Как по волшебству.
Но прежде чем я успеваю задать вопрос, пол начинает двигаться.
Он опускается вниз, как лифт, отчего мои нервы натягиваются сильнее. Поначалу нас окружает кромешная тьма, но затем платформа замирает, и мы оказываемся в начале длинного туннеля, который освещается неприметными лампочками, спрятанными в кирпичных стенах.
Как только Ахмет давит на газ, я ощущаю, как начинает дрожать земля, и платформа вновь движется вверх.
Мы начинаем медленно плыть по туннелю. Чем ближе мы к огонькам, тем ярче они разгораются, а стоит нам их проплыть, как они тут же потухают. Словно кто-то следит за нашим передвижением.
А может, не кто-то. Может, это сам мир наблюдает за нами. Общается с нами.
И от этой мысли у меня по спине пробегает холодок.
Через какое-то время летун замедляется и осторожно тормозит перед большой металлической дверью. Тео выскакивает первым, а когда я поворачиваюсь к Шуре, она только-только открывает глаза.
Это оказалось утомительно. Она улыбается, и на ее щеках появляются ямочки. Не так-то просто скрыть четырех человек и летающую машину.
Когда я открываю дверь, Тео уже стоит передо мной, протягивая мне руку.
Можешь опереться на меня, если тебе будет так легче.
Я делаю шаг и едва не падаю на пол. Не ожидала, что окажется так тяжело передвигаться с этой непонятной штуковиной, застрявшей в ноге.
Я кладу руку на мускулистое предплечье Тео и ковыляю к дверям, которые, вздрогнув, разъезжаются в стороны.
Ахмет поворачивается ко мне, и в его глазах цвета красного дерева вспыхивает насмешка:
Добро пожаловать в твой новый дом. Мы называем его «Поселение».
Тео фыркает:
Только потому, что мы проиграли на голосовании, хотя предлагали назвать его «База повстанцев». Он с подозрением смотрит на меня. Пожалуйста, скажи, что ты не из тех людей, которые никогда не смотрели «Звездные войны».
Мне удается выдавить из себя скупую улыбку:
Я бы не назвала их «людьми».
Его смех похож на рокот:
Кажется, мы с тобой поладим.
Ен! кричит Шура, проскакивая через открывающиеся двери. Ты нам нужен!
Я поднимаю голову, чтобы посмотреть, с кем она разговаривает. И моментально замираю, словно мои ноги приросли к полу.
Несмотря на то что мы находимся под землей, здесь раскинулась целая деревня. Повсюду виднеются деревянные хижины. Часть из них выстроились ровными рядами на земле, а часть расположены на ветках огромных, искривленных деревьев. Здесь все из дерева или металла. Даже есть семь клеток, напоминающих лифты, которые доставляют людей с одного яруса на другой. От стены до стены тянутся сотни фонарей, и их мягкого желтого свечения хватает, чтобы осветить все уголки.
Я присматриваюсь к фонарям и понимаю, что они не висят на веревках, а просто парят в воздухе, как заколдованные светлячки.
А еще здесь множество людей. На большинстве из них одежда, которую носят в двадцать первом веке, но есть и те, кто ходит в явно сшитой на заказ в стиле Викторианской эпохи вперемешку с футуристическим. Основная масса людей выглядит очень занятыми и не обращают на нас внимания. Но некоторых настолько удивляет наше появление, что они останавливаются и даже перегибаются через перила верхних ярусов.
Они пытаются получше рассмотреть меня.
А я настолько потрясена, что даже не могу сформулировать какой-либо вопрос, потому что все слова просто вылетели у меня из головы.
Темнокожая женщина направляется в нашу сторону. В ее глазах явно читается подозрительность. На ней коричневая кожаная куртка, которая выглядит так, будто пережила не одно сражение, и желтый шарф, повязанный вокруг пучка длинных косичек. Рядом с ней шагает стройный мужчина с такими же черными волосами и бледной кожей, как у папы. И у меня тут же перехватывает горло. Он улыбается при виде меня, отчего возникает ощущение, будто меня ждали.
Я Ен, и единственный, кого хотя бы с натяжкой можно назвать врачом. Он протягивает мне руку, но тут замечает, что я уже практически всем телом опираюсь на Тео. И хмурится, когда замечает мою рану. Давай отведем тебя в лазарет. Знакомство может подождать.
Женщина с косичками внимательно смотрит на меня, но остается с Ахметом.
Я ковыляю к большой хижине у подножия одного из деревьев. Внутри ее освещают свисающие с потолка фонари оттенков бирюзы, золота и лазури, которые отбрасывают причудливые тени на пол. В воздухе витают ароматы апельсина и корицы, что меня удивляет, ведь кроме двух красных диванов, кофейного столика, собранного из металлолома, и странного аппарата, выглядывающего из шкафа, здесь больше ничего нет.
Тео помогает мне опуститься на один из диванов, затем убирает руки и кивает на мою ногу:
Кажется, это что-то новенькое. Она даже вырубилась на несколько минут. Как думаешь, может, это какой-то глушитель?
Ен поджимает губы:
Ты уверен, что это не маячок?
Тео мрачнеет:
Я Я сомневаюсь в этом. Словно защищаясь, он скрещивает на груди мускулистые руки, при этом всем своим видом демонстрируя уверенность. Кроме того, она не принимала таблетку. А они не могут выследить человека, если не завладели его разумом.