Кисть тоски - Триведи Оксана

Оксана Триведи

Кисть тоски

Часть I

Солнце, от которого веет прохладой

Глава 1. Рассыпая минуты

(ни румяна, ни пудру, а укорительно ценные, очаровывающие, с пенистой болью счастья в глазах, невидимые, но ощущаемые душой, сердцем, разумом песчинки жизни)

Фиолетово-пугающие тучи проступали на небе. Они напоминали снимки, сделанные камерой Polaroid. Из узенькой щели выскакивает фотография, на которой пустота. Изображение вырисовывается медленно. Заторможенность действия злит. Ничего. Время всегда поступает наоборот. Надо быстро не торопится, хочется оттянуть момент спешит. Может, просто не попадаем в такт? Попробуем сыграть заново?

Пан Время пунктуальный мужчина с лёгкой щетиной не любит опоздавших. Он не снисходителен к тем, кто уважает его и предаёт. Для него значение имеет точность. Либо во столько-то, либо никогда. Если его не послушаться, то можно испортить полотно своей жизни. На нём появятся ненужные оттенки. Прелесть бытия обезобразится. Конечно, она испортится не мгновенно. Процесс будет постепенным. С добавлением новых и, кажется, необходимых тонов образуются дополнительные, бесполезные цветные горки. Лишние мазки красок замирают, превращаются в неприглядные выпячивающиеся кусочки, которые хочется соскоблить шпателем. Чтобы стало просто, ясно, восхитительно. Без выделения особенного, где нет ничего особенного.

Каролина рассыпала минуты постоянно. Суета, война с собой, с мыслями, неизменно населяющими тёмную голову, растягивание удовольствия от мелочей, желание добиться успеха, вечное самообразование, чтобы стать лучше, ожидаемое и неожиданное счастье, влетающее в обитель Пани Судьба ещё та капризная красотка с серёжками в виде тоненьких цепочек, на кончиках которых раскачиваются маленькие шарики бледно-зелёного цвета,  захочет, выдаст билет, а не захочет, скажет: «К сожалению, билетов нет. Разобрали». Непредсказуемая натура. Смешно. Оба, пан Время и пани Судьба, крайне обидчивы. Пребывание в столь хмуром настроении мешает радоваться. Солнце-то всё равно иногда бывает прекрасным. И дождь, и снег

Минуты, в которые что-то совершалось, не уходят навечно. Они, как смс-ки, перенесённые в архив, перебегают в иную субстанцию прошлое. А в нём здорово покопаться! Не всегда. Кое-что хочется забыть, забыть, забыть. Вот можно было бы удалить это сообщение, словно его никогда и не было во временном багаже, словно оно не поступало по адресу. Нельзя. Понятно. Приходится и его доставать, вспоминать и забрасывать обратно. Сердце сжимается сильно-сильно. Не хватает воздуха. Упрёки за неосмотрительность: «Ну зачем опять подняла со дна души ослепительно грустную запись?». Тысячи раз ругаешь. Эффекта не будет. Вновь будешь вспоминать, вновь будешь причинять безоблачную боль самой себе. Слёзы появляются очень осторожно, в нерешительности, будто думают: «А можно ли придти?».

Последние два года Каролина Чаркина боролась. Ежедневно она сталкивалась со словом. Нежная битва истекала влюблённостью, безмерной страстью, бессрочной верой в буквы, несущие покой, надрыв, надежду, отчаяние, страх, смелость, блаженство, муку, ласку, грубость, тишину, звучание, бодрость, утомление, восторг, тоску, радость, безысходность, красоту, уродство, веселье, грусть, очарование, апатию Подъём. Одиночество. Остановка. Частая смена приятных явлений отвратительными вопросами. Следует избегать. Сложно. Каждая минутка прячется в своё прозрачное платье, бегает по твоей душе, терзает. Подобное обитание нравилось Каролине. Варианты отсутствуют. Из себя не выйдешь, в другое тело не перейдёшь. Выходит, наслаждаться стоит тем, что имеешь. Собой. Такой, какая есть. Немного. Достаточно.

Непрерывно что-нибудь нужно делать. Страдать и достигать. Наоборот. Или того хуже. Одновременно. Завоевать, что хотелось и потерять, что хранилось.

Чаркина устроилась в престижную газету «Моё время», пишущую о людях разных профессий, людях, объединённых важнейшей целью сделать мир лучше. Не в глобальном смысле. Это никому не дано. Почти. Значение имело как-то раскрасить личный жизненный уголок. Отсюда предпочтение издания увлечениям. «Всевозможные хобби»  об этом писала Каролина. Ей доверили рубрику через два дня после прихода в редакцию. И последние шестьсот дней она со сладким предчувствием окуналась в интересное занятие искать людей, создающих нечто необычное. Правда, порой её посылали на всякие культурные мероприятия, и она готовила материалы о выставках, спектаклях

Рассыпание отрадных мгновений ни к чему не приводит. Лишь растравляет ноющее сердце. Оно становится похожим на старую форточку, держащуюся на одном навесе. Ветер качает форточку туда-сюда. Сейчас это будет последний стук. Она упадёт. Сердце остро утихает. «Да, Каролина, ты сама виновата. Ты уехала за профессиональной удачей в Белый город, а не он! Вот и получила. Ты же подозревала, что так и будет. Зачем теперь реветь от того, что нельзя исправить? Ты надеялась, что он станет ждать всю жизнь? Ждать тебя? Когда ты уезжала, мысленно в твоём побеге он значился вечным спутником. Но разве ты думала о нём? О чём думала ты тогда? Ну обидно же! Ему, что трудно было сказать? Нельзя, ни в коем случае нельзя молча обрывать связь. Одна сторона знает, что и как, а вторая наивная бабочка, спокойно и с улыбкой садящаяся на цветок, не подозревает, что за ней следят и сейчас ей оторвут крылья. Фишка-то заключается в неизвестности. Хотя бы намёк можно было дать?»  двадцатисемилетняя девушка вела диалог с собой, рыдала, перечитывая электронное письмо своей подруги Инны Захарчук. Строчки пропадали. Покрасневшие глаза Каролины наполнялись слезами. А вместе со слезами всплывали слайды недолгого умиления с Валерой. Прошлое перезагружалось в её памяти. Обновлялись чувства. Становилось свежим счастье, которое было или грезилось, что было. Оно существовало где-то далеко в голове, глубоко в сердце, высоко в душе. Измерить расстояние нельзя. Только ощутить и поверить, что знаешь. Знаешь примерную пытку. Глупо. Страдание или есть, или нет. Приблизительное состояние страшит, удивляет, вызывает жажду избавиться. Встряхнуться подобно кошке, которую искупали. Вода высыхает долго. Как и память о дорогом и потерянном.

Инна написала: «Каролин, не хотела рассказывать, но не могу не рассказать. Делаю исключительно для твоего блага. Чтобы не мучила себя неопределённостью по поводу отсутствия писем от Валеры. Он не пишет тебе, как ты мне сообщала, больше двух месяцев. Почему? Дело в следующем. На прошлой неделе состоялась свадьба. Я, кстати, об этом случайно узнала. Просматривала объявления в газете и наткнулась на поздравление молодожёнов. Его ФИО. Кто невеста, не в курсе. Имя незнакомое. Ты не расстраивайся. Предатели всё равно получат наказание. Я вот потому и не влюбляюсь, чтобы не огорчаться. Счастье можно познать и одному. Конечно, я представляю, как тебе трудно. Это внезапно. Мне самой жутко неприятно, что приходится сообщать такую гадкую новость. Я была в ужасе, когда увидела это объявление, выделенное цветочками. И тут догадалась, что его молчание, нежелание говорить с тобой означает одно измену. Какой же Валера трус! Вы всё время общались, вы столько лет дружили, и вдруг он выкидывает экстравагантный номер устраивает затишье. Неужели он думал, что ты никогда не узнаешь о его поступке? Наш городок небольшой. Кто-нибудь из друзей сдал бы его))) Лучше бы он сам честно признался тебе. Однако подлая натура. Что тут ещё скажешь? Каролин, начинай забывать его. Не нужен он тебе. Он не твоё счастье. Не переживай. Не стоит он ничьих слёз. Поняла? Не расстраивайся! Да, представляю, что ты думаешь сейчас обо мне. Принесла грустные вести и говорит, что нет повода для волнений. Ты сильная. В. совсем не подходил тебе. Мы больше не будем произносить его имя полностью. Не достоин. Тебе другой необходим. Особенный. Неподражаемый. Где-то он есть и ждёт тебя».