Ух ты, кажется, поездка выйдет незабываемая, говорит Обри.
Встреча с будущими родственниками только что заиграла для нее новыми, еще более привлекательными красками.
Мама с тетей Карен выходят из магазина. Мама открывает запертые двери своего нового «мерседеса» белого внедорожника, который она купила месяц назад себе на день рождения.
Может, Финн поведет? с невинным видом бросает тетя Карен.
Правда, в ее словах ничего невинного нет. Папа говорит, что тетя Карен типичная провокаторша. Она любит подлить масла в огонь, словно какой-то лепрекон, шкодливый чертенок, у которого всегда наготове очередная бесовская проказа. Как раз поэтому с ней так весело почти всегда, кроме ситуаций, когда в центре очередного ее замысла оказываюсь я сама. Она высоко поднимает тонкие выщипанные брови:
Финн, ты ведь уже получила права?
Я вижу, как мама сжимается, как напрягается все ее тело при мысли о том, что ее прекрасной новой машиной будет управлять не она.
Я бы хотела дожить до своей свадьбы, вмешивается Обри.
Я уверена, Финн прекрасно водит, говорит тетя Карен и забирает у мамы из рук брелок с ключами.
В другой раз, возражает мама и тянет руку за брелоком.
Что за глупости, бросает тетя Карен и отдает мне ключи. Не откладывай на завтра то, что можно сделать сегодня. Она заговорщицки мне подмигивает.
В других обстоятельствах я была бы счастлива. Обожаю смотреть, как мама бесится. Вообще-то я смелая и спортивная, и я страшно этим горжусь. Да и мысль о том, что вот сейчас я прыгну за руль и помчусь по улицам, словно Даника Патрик, и маме с Обри будет до смерти страшно, а тетя Карен здорово повеселится, мне очень даже по нраву.
Если бы не одна крошечная проблемка.
Залезай, говорит тетя Карен, распахивая передо мной водительскую дверь.
Я сглатываю. Мой инструктор по вождению, лысый мужик с жутким запахом изо рта и стальными нервами, именует эту проблему «педальной дислексией». Мое, казалось бы, пустяковое, но в то же время глобальное затруднение состоит в том, что я путаю газ и тормоз: вроде бы их просто запомнить, но я на это совершенно не способна.
Я никогда не водила такую большую машину, говорю я. Так что, может
Тетя Карен перебивает меня:
Глупости. Нет ничего проще. «Мерседесом» даже управлять не надо, он сам едет. Вперед! говорит она, улыбаясь во весь рот и явно рассчитывая вволю позабавиться.
Обри уже уселась сзади, мама пристегивается на пассажирском сиденье рядом со мной. Мама ничего не знает о моей беде. Когда родители спросили, как проходят мои уроки вождения, я уклончиво ответила: «Нормально».
Помню, как я ездила с тобой, говорит мама, оборачиваясь к Обри. Ты была такая трусиха. Решилась выехать из нашего квартала только через пару месяцев.
Это называется благоразумие, отвечает Обри и показывает маме язык. Именно так и надо ездить. Никто из вас до сих пор не побил мой рекорд: ни единой аварии, ни единого штрафа. Тебе такое и не снилось.
Мама вечно получает штрафы за превышение скорости не реже чем пару раз в год, и это при том, что от большинства штрафов ей удается отговориться.
Конечно, лучше всех у нас водит Хлоя, продолжает мама. Она прирожденный водитель. Всего один урок, и она уже была готова ехать хоть на край света.
Во мне вскипает азарт. У меня две старшие сестры, которые все в жизни делают первыми, а я вечно чувствую себя так, словно должна их во всем переплюнуть.
Я смотрю на педали «мерседеса». Правая педаль узкая и вертикальная, левая широкая и горизонтальная. Правая газ. Левая тормоз. Проще простого. Одна чтобы ехать. Другая чтобы тормозить. Тут большого ума не надо. Нет, правда, у половины моих одноклассников уже есть права, хотя они полные идиоты.
Финн? Тетя Карен склоняет голову набок, не понимая, почему я мешкаю.
Я улыбаюсь ей и сажусь за руль. Она радостно аплодирует и захлопывает за мной дверцу.
Сзади полно места, замечает она, и я отодвигаю сиденье: ноги у меня гораздо длиннее маминых.
Я вожусь с зеркалами и рулем, регулирую их снова и снова, стараясь, чтобы они стояли идеально, а в голове у меня крутится одна и та же мысль: «Правая газ. Левая тормоз. Правая чтобы ехать. Левая чтобы тормозить. Ну правда, ну соберись же ты. Ты все прекрасно знаешь. Правая. Левая. Газ. Тормоз».
Похоже, я прямо здесь встречу старость, говорит Обри.
Я хмыкаю, оглянувшись на нее через плечо. Осторожно ставлю ногу на тормоз и нажимаю кнопку зажигания. Мотор сразу оживает. Я снова проверяю зеркала, убеждаюсь в том, что позади нас ни чего нет, а затем на всякий случай еще раз кручу головой во все стороны.
Ты серьезно? говорит Обри. У меня вечером самолет. Кажется, я на него опоздаю.
Мама смеется.
Финн, все отлично, подбадривает меня тетя Карен; кажется, в ее голосе слышна нотка вины.
Тетя Карен, конечно, интриганка, но сердце у нее доброе: она из тех, кто воркует с младенцами и возится с птенчиками, выпавшими из гнезда. Знай она, что мне будет настолько не по себе, ни за что не предложила бы мне сесть за руль.
Включив задний ход, я рывками выезжаю с парковочного места.
Молодец, говорит тетя Карен.
И-и-и Миллеры с тетей Карен покидают парковку! объявляет Обри.
Мама снова фыркает. Я выворачиваю на Береговое шоссе, и вот мы уже едем в сторону дома: один квартал, еще один, в машине тишина, я пытаюсь вести себя уверенно, но знаю, что они чувствуют мое напряжение.
Я вижу светофор: нам красный, так что я очень аккуратно левая, левая, левая переношу ногу с педали газа на педаль тормоза. Мы мягко останавливаемся, я выдыхаю носом и мысленно глажу себя по голове. Загорается зеленый, я переставляю ногу обратно на педаль газа, и мы катимся вперед.
Через несколько кварталов и две столь же непримечательные остановки у светофоров я перестаю судорожно сжимать руль и расслабляюсь. У меня все прекрасно получается. Просто нужно сосредоточиться. Продумай и сделай прямо как в спорте. Все остальные тоже расслабились. Обри тянется вперед, включает радио, а мама оборачивается и замечает, что о чем-то забыла сказать флористу.
Тут-то все и происходит. Она говорит что-то про лилии, про то, что у них нет пыльцы, и в этот миг машина позади нас сигналит. Резкий гудок словно бьет меня прямо в сердце, отдается в ногу, и она отскакивает в сторону, со всей силы вжимается в педаль тормоза, так что мама лишь в последнюю секунду успевает подставить ладонь и не влететь со всего маху лицом в приборную доску.
Мама резко отворачивается от меня, а я безудержно краснею. Я не осмеливаюсь взглянуть на нее. Я лишь чувствую, как по моему типично ирландскому, усыпанному веснушками лицу разливается чувство вины, и понимаю, что она знает. Каким-то образом она всегда знает.
Обри и тетя Карен ничего не замечают. Сигналивший водитель с шумом проносится мимо, Обри показывает ему вслед средний палец, а тетя Карен говорит:
Урод какой! Ну куда он так спешит? Финн, ты отлично справляешься. Просто замечательно.
Мы снова трогаемся с места, и я дрожу всем телом, сосредоточившись только на одном как доставить нас домой без новых происшествий и провалов. Я напряженно смотрю на дорогу и стараюсь не думать о сидящей рядом маме, о том, какие мысли сейчас роятся у нее в голове.
Не прошло и недели с тех пор, как я дала маме серьезное обещание. Она так легко простила меня, при том что в результате последней своей выходки я оказалась в полицейском участке. Невинная шалость едва не обернулась катастрофой булыжник, который я метнула, сидя на качелях, полетел гораздо дальше, чем я рассчитывала, едва не прикончил одного из моих приятелей и расшиб табличку с названием парка. Мама блестяще сыграла роль моего адвоката, сумела сгладить ситуацию и вытащила меня из этой переделки: она перекинулась парой шуток с арестовавшим меня полицейским, и он тут же переквалифицировал мое преступление в попытку любознательного подростка применить на практике законы физики. Когда мы вернулись домой, она сказала только одно: «Видишь ли, Финн, только искренние извинения чего-то действительно стоят». Ее слова попали прямо в точку. В последнее время я слишком часто извиняюсь.