Оран, горько-сладкий город
У женщин Орана была одна забота выглядеть еще кокетливее, чем остальные женщины Алжира, и такими же оставаться. Теплыми ночами в казино или за чаем с кебабом на соседской вилле они искрились весельем и общительностью. Морские офицеры предпочитали Оран Алжиру: девушки здесь красивее. Алжир город правительства и административных учреждений, расходился по малым кружкам и партиям бриджа и засыпал в девять часов. Оран же, наоборот, жил по испанскому времени, там считали жителей Алжира холодными, негостеприимными, точно они лионцы. Жители Алжира смеялись над оранцами и их произношением: «А-а, вы из Орана?» Они находили их вульгарными.
Город был построен амфитеатром у подножия горы Мурджарджа, в болотистой низине, опирался на два склона, один из которых дал ему свое имя Уархан. Город развивался бешеными темпами, торопясь построиться и разбогатеть. В Оране мужчины занимались делами, а женщины красивыми детьми. Мужья зарабатывали много денег, а жены их тратили. Космополитический солнечный город, Оран был разбит на касты. Ничто не проходило незаметным, проще было срочно уехать, если у вас проблемы. На верху общественной пирамиды находились колонисты, поднявшиеся на сельском хозяйстве, и важные лица города, отличавшиеся тем, что могли дать объявление в газету: «Требуется французская служанка, которая будет жить в доме» Далее следовали «малые французы» служащие, учителя начальных классов и профессора. Евреи и испанцы дополняли «европейскую мозаику». Арабов было больше всего, но их почти не было видно, разве только по утрам, когда они, разгрузив суда в порту, шли из нижних кварталов группами по пять или шесть человек пешком через весь город в Негритянскую деревню. Их крепкие тела, дубленные от работы, блестели на солнце. Здесь, на плато Святого Михаила, жила семья Матьё-Сен-Лоран.
Род Сен-Лоран происходил от Пьера-Матьё из Метца (родился в 1640 году), это род магистров права из Эльзаса. В 1870 году один из предков кутюрье покинул эльзасский город Кольмар, дабы скрыться от прусских захватчиков. Изначально родовая фамилия писалась как «Матьё де Хайдольсхайм». Бабушка Ива была близкой подругой скульптора Бартольди[8] и позировала ему на фоне фонтана Кольмара (ее бюст теперь находится в муниципальном музее). Дедушка, Мари-Жюль-Анри, поселился в Оране как практикующий адвокат, предварительно защитив диссертацию на степень доктора латинского языка. Не земля и не ферма, а особняк из двенадцати комнат стал основным имуществом семьи, с мебелью из красного дерева в стиле «Возвращение из Египта»[9]. В гостиной висел большой портрет предка Жозефа Игнатия Матьё, барона де Мовьера, нотариуса, составившего договор между Наполеоном Бонапартом и Жозефиной де Богарне. Судя по слухам, дом был подарком императора и получил имя «Давид».
В туманный день, 1 августа 1936 года, в клинике Жарсэйон увидел свет Ив Анри Донат Матьё-Сен-Лоран. Это был 214-й по счету день в году, по святцам день святой Надежды. Совпадение не замедлило подтвердиться, как вспоминала Люсьенна, мать Ива: «Семья моего мужа только что потеряла сына, умершего от укуса пчелы, и Ив явился как сам Господь Бог!» Семейная пара ездила в столицу Алжира покупать ему кроватку. Мальчик был крещен 5-го числа и вскоре стал старшим ребенком в семье. Его сестры, Мишель и Брижит, родились в 1942 и 1945 годах.
1936 год это времена счастливого Алжира. Весь Оран читал новости в газетах на террасах кафе. Газета LÉcho dOran от 1 августа была переполнена энтузиазмом: фюрер торжественно открыл Олимпийские игры в Берлине, доктор Геббельс приветствовал олимпийский огонь. Так ли важно было знать, что реквизированные суда привозили в Алжир испанских беженцев из Аликанте и Валенсии. В голове у горожан было совсем другое Развлечения, например. После обеда публику привлекали концерты оркестра Ламурё, гала-показы Карсенти или казино Канастель, а также местный театр, который оранцы, как истинные фанфароны, считали «самым известным театром наряду с Капитоль де Тулуз». Спектакли это встречи местных эстетов и элегантных дам. Оран это еще и африканский город, где тысячи темных кинозалов под названием «Плаза», «Рокси», «Эдем», «Идеал», «Регина», с красными плюшевыми креслами, где каждый человек за несколько сантимов мог поглядеть в глаза кинозвездам. Кинокритик из газеты LÉcho dOran отмечал «захватывающие» экранные драмы, «умные» диалоги, «бешеный» ритм фильма, особенно когда в конце фильма персонажи «мирятся».
В этот год на всех афишах были изображены Ивонн Прентан[10] и Пьер Френе[11] в фильме «Дама с камелиями»; Марлен Дитрих в лебединых сияющих перьях, игравшая обворожительную авантюристку Мадлен де Бопре (фильм «Желание»). Она пьет на экране чай из хрустальной чашки и получает в подарок от поклонников розы бледно-желтого цвета LÉcho dOran рекомендовала читателям кисею и тирольские принты, «забавные и новые». Другой кумир эпохи Даниэль Дарьё[12], страдала от любви к Шарлю Буайе в фильме «Майерлинг». Женщины Орана танцевали вальс не хуже венских дам и мечтали о невозможной любви при дворе императора, где они говорили бы своему избраннику, красавцу Рудольфу, в парадной военной форме: «Заберите меня с собой!»
Одетая в платье из черного крепа, которое эффектно обнажало плечи, Люсьенна Матьё-Сен-Лоран, мать Ива, напоминала Даниэль Дарьё в фильме «Мадемуазель моя мать». Ее прическа, ресницы все это арсенал «прелестной простушки», популярнейшей кинозвезды, которой завидовали все женщины вокруг. Изумрудные глаза Люсьенны подчеркивались тонкой линией карандаша, которая заменяла брови.
Ее происхождение романтично: урожденная Вильбо, от матери-испанки из алжирского города Сиди-Бель-Аббес и отца, бельгийского инженера с угольных шахт алжирского города Уэнза. Люсьенна была воспитана Рене, сестрой ее матери, очень богатой вдовой, чей покойный муж был Эмиль Кайла, меломан-архитектор. Дома у этой тетушки стояла мебель от Мажореля и Галле[13], она воспитала у племянницы вкус к «украшениям, платьям, ко всему». Девочка выросла, привыкнув жить двойной жизнью. Грустная пансионерка в лицее для девочек Стефана Гзеля, она появилась на первом публичном балу в 1930 году, провела шикарные летние каникулы в Париже со своими кузенами Анри и Пьером и довольно скоро узнала воздушную элегантную жизнь отеля «Рояль» в термальном городе Эвиан-ле-Бен. В Анси семейство Кайла останавливалось в отеле «Палас», а в Каннах в отеле «Мартинес». «Надо было хорошо одеваться, чтобы выйти к обычному обеду», вспоминала мать модельера. Мрачный шофер-испанец в ливрее за рулем «бугатти». «Он был известен тем, что имел связь с клиентками». Люсьенна, какой она была в том 1936 году, еще аккуратно наполняла свои фарфоровые бонбоньерки всякой всячиной, как это бывает у некоторых дам, предрасположенных к роскоши, хотя никто их этому не учил. Она была не из разряда тех экономных женщин, которыми обуревает чувство долга и семьи, которые находят вульгарным черное нижнее белье и говорят об актрисах как о «неприличных женщинах». Легкая и кокетливая, Люсьенна вела себя как важная дама. Вся ее симпатия к супругам колонистов была скрыта в улыбке, она оценивала их, поддавшись чарующим ароматам этих женщин, слишком богатых, слишком красивых, слишком черноволосых. «Вы бы посмотрели на этих женщин из Рио-Саладо, когда они купаются с их огромными бриллиантовыми перстнями». Люсьенна потеряла свое помолвочное кольцо, но все же это произошло не на пляже.
Ее жених много работал и путешествовал. Шарль Матьё-Сен-Лоран обладал достатком, соседи считали его важной личностью. Он руководил страховой фирмой и управлял сетью кинотеатров в Марокко, Тунисе и Алжире, что позволило позже его детям бесплатно смотреть все известные фильмы. Высокий и спортивный, этот красавец любил жизнь такую, какая она есть, с честью вынося невзгоды. Как и его отец, он окончил лицей Ламорисьер. В 19 лет он практиковал как юрист в Марселе и приезжал в Оран, чтобы провести лето у своего дяди, врача муниципальной оперы.