Утопленница и игрок - Редакция Eksmo Digital (RED)

Марина Кельберер

«Утопленница» и игрок

На торжествах была большая давка, и две дамы упали с балкона, но Господь в своей милости устроил так, что они свалились на донью Мерсед. Все трое сильно расшиблись, но не пройдет и года, как будут думать о другом. Во время этого происшествия говорил Президент и, будучи близоруким, не мог взять в толк причину переполоха, криков и падения тел. Он раскланялся, полагая, что рукоплещут ему.

Торнтон Уайлдер «Мост короля Людовика Святого»

Глава 1

Маня

Маня шла по тропинке. Поле стрекотало, шуршало, звенело и благоухало. Трава по обе стороны по пояс разнотравье.

Знойный июньский денек. Сияющий денек.

Маня вздохнула полной грудью. До одури пахло лугом и близкой водой.

Хорошо.

Вторая неделя июня жаркое, роскошное начало лета. Небо ясное, как лакированное ни облачка.

Маня еще раз глубоко вдохнула густой, настоянный на травах воздух и стала осторожно спускаться с крутого обрыва по сыпучей тропке к пруду.

Вода, как и небо, лакированно блестела. По берегам ивняк, кое-где мелкие осины с яркой молодой зеленью, камыш и буйная осока.

Много тяжелой, поблескивающей под солнцем, воды.

Вода манила. Затягивала.

Вот и хорошо.

«Скоро, совсем скоро в сентябре, когда все разъедутся и все здесь опустеет я доплыву до середины этого громадного зеркала, и

Там и останусь. В зазеркалье.

Навсегда.

Опущу, расслаблю руки, закрою глаза И боль, ржавой проволокой неотступно дерущая душу, медленная, тупая, неотпускающая боль уйдет. Вода сомкнется надо мной и над ней моей мукой.

И все. Конец пытке.

Конец истории.

The end.

Чего, собственно, и требуется.

Но не сейчас. Рано еще.

В сентябре.»

Маня плавала вдоль берега и смотрела на ту сторону, на ивы, почти лежащие на воде.

Красиво. Пруд был большой, как озеро. Говорили, что примерно посередине, если взять вправо, били сильные ключи, было глубоко и вода закручивалась в воронку омут. Точно не знали, но туда никто не плавал на всякий случай.

То, что надо.

Кричали дети и лезли в воду.

Дачники со своим подстилками, пакетами, сумками, детьми, музыкой, пивом заполонили весь берег.

Да, хороший денек. Суббота.

Жизнь продолжается.

У кого как.

Маня натянула свой необъятный, размахаистый сарафан и стала карабкаться обратно на луг. Маня была толстая, ей было тяжеловато ползти вверх по оврагу. Она пыхтела, раскраснелась, отмахивалась от комаров и слепней, липнувших ужасно, цеплялась за траву.

Дело к восьми, а вечером еще и не пахнет. Июнь дни бесконечные, темнеет после 11, и то не сразу.

Обалдеть.

Вдыхая невозможно свежий, пьянящий воздух, Маня направилась в сторону своей деревни, но по другой, совсем узенькой, едва протоптанной, тропинке. В обход чтобы сделать привычный крюк, обогнуть поле и пройти через лесок, вернее, перелесок.

Там редко кто ходил, и там было ее место.

Собственно, там был просто пенек, на котором она сидела.

Просто сидела. Час или два, отмахиваясь веткой от комаров и бессмысленно глядя перед собой. Или вверх, где неторопливо шумели деревья.

И ни о чем не думала.

Вообще ни о чем.

Место было такое. Энергетика необъяснимая. Волшебная для Мани. Как только она помещалась на свой пенек, внутри у нее что-то дергалось, щелкало и как бы выключалось. Замирало.

И Маню отпускало временно.

Хоть временно.

Не отпускало нигде и никогда только здесь почему-то.

Ни в интернете, по которому она бродила, тщетно пытаясь отвлечься, забыться на время, не в силах постоянно терпеть эту муку.

Ни даже, когда сочиняла свою сказку.

Ни когда сидела на крылечке своей «летней резиденции», ветхого домика, и тоже просто смотрела на зелень на участке, старые, раскидистые яблони, высокую траву вперемежку с жирной крапивой.

Наоборот становилось хуже. Боль брала за горло.

Спасали только таблетки.

Так что или таблетку заглотить, или посидеть здесь.

На этом дурацком пне.

Маня сорвала ветку, устроилась на пеньке поудобнее в благостном ожидании спокойствия и «облегчения».

Высоко шелестели листвой деревья, стучала какая-то птица, из травы выглядывали плотные заостренные листья ландышей и круглые резные земляники.

И больше ничего. Никаких мыслей.

Блаженство.

Маня тихо сидела, машинально помахивая веткой, погружаясь в свою «нирвану».

Нет. Что-то не то. Что-то мешало. Что-то не так, и Маня пошевелилась. Еле слышный хруст вздрогнув, Маня повернула голову и вскрикнула в ужасе.

Прошиб холодный пот.

Вот вроде и помирать собралась, а

Испугалась.

Испуг не проходил только усиливался. Там, в траве, лежал мужик. Странно как-то лежал, неестественно тихо и неподвижно.

Труп?!

А откуда тогда приглушенный треск она же слышала!..

Или нажрался субботним вечерком и отдыхает?

Место пустынное сюда мало кто заглядывал.

Мане стало жутко. Тихо, стараясь ступать бесшумно, она встала и сделала уже шаг, больше всего свете желая побыстрее смыться, и вдруг буквально наткнулась на серый глаз, который в упор смотрел на нее.

Один глаз. С черным кругом огромного зрачка, с черными длинными ресницами. Мужик лежал лицом в траву, на животе, полувывернув голову.

Маня попятилась.

 Подойди. Не бойся,  прохрипел мужик.

Маня отступила еще на шаг назад, наткнувшись на пенек, неловко оступилась и замерла.

 Подойди. Сказал, не бойся.

Серый глаз сверлил Маню. Как кролик под гипнозом, она не могла пошевелиться, и кричать не могла горло свело.

Липкий ужас.

На пьяного не похож. Точно. Скорее, наркоман вон зрачок какой. Или

Маньяк.

Сейчас он вскочит, а вокруг лесок и никого.

А плевать. Все кончится само собой и прямо сейчас. Так даже лучше естественный «the end».

Плевать-то плевать, но липкая паника не отпускала.

Мужик чуть шевельнулся и болезненно моргнул своим серым, с чудовищно расширенным зрачком, глазом.

 Подойди,  снова прохрипел он.  Хоть веткой махни. Видишь зажрали совсем.

И тут только Маня заметила, что у мужика половина лица, обращенная к ней, была сильно обсижена и обкусана мошкой и комарами.

 Сам помаши,  тоже почему-то сипло сказала она.  Так упился, что руки не слушаются?

И опять попятилась.

 Не уходи. Сдохну. Зажрут.

 Сейчас позову кого-нибудь Сейчас Я

 Нет!

 Что?

 Нет, сказал!  хрипел мужик.  Не зови никого. Лучше здесь сдохну.  Он не отпускал ее своим страшным глазом:  Поняла? Поняла, спрашиваю?!

«Ему, наверное, очень больно»,  единственное, что дошло, наконец, до Мани.

 Вы что не можете двигаться?

 Угадала. Умная. Не могу к  и он грубо выматерился.

 Сердце?  Маня больше не пятилась.

 Да нет. Сердце вроде в порядке.

 Приступ какой-нибудь? Или Вы

Хрустнула ветка мужик попытался пошевелиться. Маня неуклюже отпрыгнула и опять оступилась чуть не упала:

«Отморозок! Маньяк»!

 Да не маньяк я!.. И не под кайфом,  просипел мужик, с легкостью прочтя ее мысли, и скривился.  Не дергайся. Сама не свались.

Пошевелиться у него так и не получилось Маня заметила.

 Тогда что с Вами?!

 Подрался.

 Напился и подрался? Так избили?!

 Типа того.

И тут Маня заметила под ним на траве кровь в районе бедра темную, густую, липкую

 А-а-а!..  с круглыми от ужаса глазами, почти беззвучно закричала Маня.  А-а-а!.. Вон, вон кровь, много

 Помаши веткой, бь! Жалко что ли! Жрут же!  моргнул опять страшный глаз, с ненормально увеличенным от боли зрачком.

Жалость пересилила страх, и мгновение потоптавшись, Маня подошла и стала махать веткой, отгоняя слепней и комаров, чуть гладя листьями мужика по лицу.

Тому, видно, немного полегчало.

 Спасибо. Ты добрая.

Голова лежала неподвижно, но серый глаз зорко следил за ней.

 Где я?

 В смысле?

 Ну, где я? Что здесь?

 Деревня. То есть поселок. Николаевка.

 Далеко?

 Почти километр.

 Ты в ней живешь?

 Лето провожу.

 С мужем и детьми на отдыхе?

 Нет, я

Тут Маня запнулась и замолчала.

 Одна?

Мужик сипел, еле языком ворочал, но вопросы свои задавал упорно в лоб. Манеру эту наглую, беспардонную Маня ненавидела. Раньше, когда ее так откровенно расспрашивали, она терялась. Терялась и злилась на себя, что отвечает. Но к своим 30-ти научилась, наконец, «не поддаваться» и «противостоять».