Вид у меня был действительно жалкий: одета в вещи моей пожилой мамы, в её старых больших сапогах и пальто из прошлого века, сгорбившись в три погибели, мне хотелось спрятаться от людей. Со дня побега из больницы я не покидала мамину квартиру, изолировавшись от всех, отключив любые каналы коммуникации с внешним миром. Я не смотрела телевизор, не заходила в интернет и даже запретила маме разговаривать при мне по телефону. А мама человек кроткий и послушный, не то что я, целыми днями читала, вязала, готовила, одним словом, находила себе занятия. Каждое утро она ходила в церковь и навещала старую подругу этажом ниже, где могла излить душу. Меня она не трогала, я замуровалась в спальной комнате, где в постели провела месяц, мучаясь от невыносимой душевной боли, нарушая тишину приступами плача, криками в подушку, стонами от ночных кошмаров. Как же я боялась ночи, а ещё страшнее мне было просыпаться по утрам. Мама не заходила ко мне лишний раз, лишь приносила мне всякие успокаивающие чаи на травах и что-нибудь поесть, как больным в больнице. Вероятно, соседи могли подумать, что за стеной жила наркоманка, страдающая от ломки, хотя, то, что я испытывала, вполне сопоставимо с нею: лезла на стену от безысходности, самоуничижения и невозможности повернуть время вспять.
Доехав до дома, я ходила у подъезда взад и вперёд, собирая волю в кулак, чтобы зайти вновь в нашу квартиру, и не было никого, кто мог поддержать бы. Подняв голову к небу, я начала нашёптывать себе под нос, стоя с закрытыми глазами посреди двора:
Любочка! Доченька! Ты меня слышишь? Любочка Как же маме страшно. Возьми меня за руку, отведи домой
В этот момент открылась дверь подъезда, и я увидела знакомое лицо соседки сверху.
Маша! Здравствуй! Ты чего здесь стоишь? Подхожу к окну, смотрю ты или не ты, вроде как ты. Думаю, может, ты ключи забыла, вот спустилась к тебе.
Здравствуйте, Вера Ивановна. Так и есть, я действительно не могла найти ключи, другого ответа не пришло на ум, но уже нашла. Спасибо.
Маша! Мои соболезнования Страшное горе! Боже мой, как же
Вера Ивановна, спасибо, перебила я её, не желая слушать жалостливые речи в свой адрес. Я пойду тогда?
Ну так и я тоже домой обратно сейчас, за тобой же спустилась. Пойдём вместе, я тебя провожу.
Поднявшись по лестнице, не проронив больше ни слова, мы попрощались кивком головы, а я осталась стоять перед дверью, решаясь на следующий шаг. Руки так сильно дрожали от волнения, что я не могла даже ключ вставить в замочную скважину. Собралась, глубоко выдохнула, открыла замок, зашла, захлопнула дверь, и кровь в жилах будто застыла. Всё было на своих местах, как в тот трагичный день: замершая на месте, я разглядываю Любины вещи, разбросанные в коридоре: тапочки с цветочками, ботинки, её любимый розовый пуховик, в котором я не разрешила ей пойти в кино, заставив надеть ненавистную дублёнку. Прошла на кухню: на полу валялся ноутбук и рабочие документы, будь они прокляты, а на столе стояли два стакана, так и не убранные после последнего завтрака с дочкой Я закрыла глаза, вспоминая в очередной раз нашу утреннюю ссору с Любой в тот день, и вновь предстал её образ в сознании: с лохматой головой и в старой пижаме, что смотрит своими бездонными голубыми глазами в самую мою душу и просит моей любви и защиты Я ужасная мать! Самая отвратительная в мире! С этими мыслями я пошла в комнату Любы и легла в её кровать. Уткнувшись лицом в Любину подушку, я пыталась уловить дочкин запах. На постели я нашла её волосинки, которые я бережно собрала в ладонь, целуя и прижимая их к груди. В слезах, укрывшись одеялом, с плюшевым медведем в обнимку я уснула через какое-то время.
Кто-то сильно колотил в квартиру, когда я открыла глаза. За окном было светло, я проспала всю ночь, чего не было давно. Я побежала в коридор и услышала доносившийся голос мужа за дверью:
Маша! Открывай! Я знаю, ты дома! У меня нет ключей! Открывай!
На цыпочках подкралась посмотреть в глазок Олег показался мне пьяным. Я не видела его со дня похорон, и сейчас был точно не лучший момент для встречи.
Открывай, дура! Я даже слышу тебя отсюда! Ну ничего, жди! Ключи найду и вернусь! Я тебе всё скажу! Ты мне ответишь за дочь!
Я отошла от двери и встала у окна на кухне, чтобы проследить, как он выйдет из подъезда и куда направится. Стук прекратился, через пару минут Олег скрылся за домом. Первое, что пришло мне в голову срочно позвонить маме и предупредить её, чтобы не открывала, если тот придёт к ней за мной или ключами. Но я даже не помнила, когда держала телефон в руках последний раз. Что делать?! Выходить на улицу было рискованно, не хотелось столкнуться лицом к лицу с мужем в случае, если он меня где-нибудь за углом поджидал. Безуспешно обежав квартиру в поисках телефона, решила подняться к соседке сверху, чтобы позвонить, благо, мамин номер я помнила наизусть. Стучусь.
Кто там?
Вера Ивановна, это я, Маша, соседка с 74 квартиры, откройте, пожалуйста.
А, Машенька, медленно открывая дверь, было обрадовалась мне она. Заходи, пожалуйста, заходи.
Снова здравствуйте. Простите, что беспокою. Я телефон потеряла, и мне очень срочно маме надо позвонить. Можно вашим телефоном воспользоваться?
Да-да, конечно! Сейчас пойдём посмотрим, где там мой мобильник. Ты, может, чаю хочешь?
Нет, спасибо! Вера Ивановна, извините, мне надо скорее позвонить.
А, поняла-поняла. Бегу-бегу! Вот, милая, держи!
Набираю номер и выхожу из квартиры, чтобы соседка меньше слышала и не испугалась.
Алло? прозвучал спокойный мамин голос.
Алло! Мама! Привет! Ты только не волнуйся сразу. Тут Олег пьяный в квартиру ко мне рвался. Я его не пустила. Боюсь, к тебе может припереться. Смотри, не открывай! Он, когда выпьет, сама знаешь, не контролирует себя
Маша, Маша, пыталась перекричать меня мама. Погоди ты с Олегом. Сегодня же 40 дней у Любочки! С тобой связаться невозможно. Мы тебя все ждали с восьми утра и не дождались. Как же так, дочка? Я молчу да молчу, ну это совсем не по-людски.
Мама, не кричи! Я знаю, что сегодня 40 дней, оправдывалась я, с ужасом осознавая, что с утра я не успела даже опомниться, и это вылетело из головы. Не по-людски В этом мире всё не по-людски Не хочу я видеть никого. Зачем мне приходить надо было? Для меня, что один день, что 40 дней, что 100 разницы нет. Я скорбеть по Любе и корить себя за эту трагедию буду всю мою оставшуюся жизнь. А встречаться с нашими так называемыми родственниками, которые ребёнка не видели толком никогда, у меня нет ни малейшего желания. Где были все эти дяди и тёти, когда она родилась, когда мы в больницах лежали с ней, когда дни рождения праздновали? Хоть кто-то звонил, интересовался нашей жизнью? На кой чёрт все мне они нужны сегодня? Посмотреть, как все качают головами в поисках виноватых в пожаре, или обсудить кто какую компенсацию заплатит, или послушать упрёки, как можно было отпустить дочь в 9 лет одну с чужими людьми в кино? Вот это я считаю не по-людски. Всё. Хватит. Не хочу обсуждать, голос задрожал, покатились слёзы.
Маша, дочка вздыхала горестно мама. Ну помяни хоть одна там Любочку.
Хорошо, мам. Ты, главное, Олегу дверь не открывай.
Маша, услышав, наконец, меня, встрепенулась она, да ведь Олег приходил на поминки. Он исчез после трагедии, конечно, я сама удивилась, что он пришёл. Но что ж я, не могу же не пустить через порог зятя и родного отца Любочки в такой день?
Мама, ну что ж ты мне сразу не сказала?
Не успела я тебе сказать ещё, значит, ты мне рта не даёшь раскрыть.
А он пьяный уже был?
Да нет, трезвый, нормальный был. Он поел молча, выпил стопку водки и ушёл.
Ой, мама
Дочка, ну не пугай ты так меня! Не убьёт же он тебя! Приходи ко мне, если его боишься. Жила месяц, ещё поживи.
Да нет, я тут останусь лучше И прости, что тебя разволновала ещё больше. И прости, что не пришла.