Горячее дыхание обдало ухо, и Вениамин Михайлович обхватил инструктора за плечи, одновременно ударив сбоку коленом по ребрам. Он, наверное,
рассвирепел не на шутку, да вот только выдал себя шелестом травы и звяканьем золота, потому и потерпел фиаско: Тимур присел, выскользнув из объятий
ещё до того, как руки на плечах спели сомкнуться, прикрыл бок локтем, повернувшись, упал на колени и костяшками пальцев врезал Борову под дых. Удар
коленом всё равно получился изрядным, Тимура качнуло, зато ему удалось пробить пресс вместе с наслоениями жира — Вениамин Михайлович, шумно выдохнув
и разинув рот, отшатнулся. Тимур вскочил, выбросив вперёд руку, открытой ладонью попал Борову в жирный подбородок, отчего голова того откинулась.
Третьим ударом Тимур опрокинул его на спину. Встав над ошарашенным противником, сказал, отряхивая колени:
— Медведь, конечно, иначе махаться будет, но услышит он тебя так же, как я сейчас услышал. А снял бы ты свою бижутерию и шёл тихо, как я учил…
То ли Вика, то ли Лена захлопала в ладоши, и через миг подружка присоединилась к ней. Отличавшийся большой культурой поведения Вениамин
Михайлович давно достал всю группу: один мужчина широко улыбнулся, другой довольно крякнул, радостно засмеялась женщина в пятнистой косынке. А потом
за их спинами появился Пал Палыч, и Тимур тихо выругался.
Боров сел, упираясь в траву руками и широко расставив ноги в задравшихся чуть не до колен спортивках. Икры у него были толстые, светлые и
неожиданно безволосые, они производили какое-то умильно-забавное впечатление, напоминая нежные, розовые бока поросенка.
— Ты, — хрипло начал он, облизываясь, — ну, сука, я тебя…
Рожа его налилась закатным багрянцем.
— Вениамин Михайлович! — Пал Палыч, поправляя очки в тонкой золотой оправе, протрусил между людьми, схватил Борова под мышки и стал
поднимать. — Я прошу прощения… Мы все просим… Вы… Шульга, отпусти группу! Товарищи, занятие окончено. Вениамин Михайлович, прошу в столовую… Всех
прошу… Шульга, иди отсюда! Ко мне через полчаса!
Народ потянулся в лагерь, причем Вика с Леной на прощание одарили Тимура многозначительным и, как ему показалось, многообещающим взглядом. Он
тоже зашагал к домикам, а за спиной ревел оклемавшийся Боров:
— Он меня опрокинул!!! Урою суку!…
Тимур шёл ровно, не ускоряя шага и не оборачиваясь.
— Вениамин Михайлович, я вас прошу…
— Да я… как тебя, Палыч, я ж его завалю! Не погляжу, что пацан! Он… б… он меня ударил, ты понимаешь?! Я Костюхе скажу, он…
— Вениамин Михайлович, давайте не будем доводить это недоразумение до сведения Константина Григорьевича…
Через двадцать пять минут, помывшись и вместо тренировочного камуфляжа надев джинсы с футболкой, Тимур встал на пороге кабинета Пал Палыча.
— Успокоили клиента? — Директор лагеря сидел за низким столом и смотрел в экран ноутбука.
— Клиента, — повторил он, не поднимая глаз. — А ты знаешь, что это за клиент?
— Боров.
— Чего?!
— Вениамин Михайлович Кацюбинский.