А вот я, к примеру, с прогрессом не в ладах. Потому и валяюсь на плащ-палатке, разглядывая в ПНВ ночные пейзажи.
Маховик короткими перебежками помчал вдоль «ржавых волос». По моему приказу Брынза сорвалась вслед за ним. У самого «холодца» Маховик упал,
словно его по ногам арматуриной приласкали, и я, собравшийся за подельниками, замер на месте. Что такое?…
Брынза мгновенно вскинула винтовку, направив на дверь схрона, и, не опуская ствола, подбежала к Маховику.
Один только я на ручнике. Ну, это дело поправимое, полминуты — и я тоже в дамках. Упал рядом с Брынзой, с омерзением на «холодец» поглядывая.
Не нравится он мне. А тут еще до «ржавых волос» рукой подать. А ну как ветер поднимется? Да в нашу сторону? Нельзя здесь долго разлеживаться.
— Чего завис? — Я в школе компьютерами увлекался. — Жми три педали и вперед.
— А? — раззявил варежку Маховик. — Это… тут аккуратней дальше. Растяжки.
Глянул я — и обомлел. Таки да, растяжки. А про них Пельмень, помощник Сидоровича, мне ни полслова. Вот так, на аномалии заморочившись, простую
проволоку и не заметишь. А потом — хлоп! — похороните меня в белых тапочках. Хитёр Сидорович, ничего не скажешь.
Аккуратней? Это мы умеем, особенно если знаем куда смотреть.
— Маховик, ты вороной кричать можешь?
— Чё?… А-а, да.
— Так кричи давай.
Пожав широкими плечами, Маховик закаркал, а я мысленно взмолился, чтобы Сидорович не проснулся раньше времени. Ну, удумал Пельмень — ворону
ночью изображать. Любого это насторожило бы, но что поделаешь… Помощник Сидоровича передал мне клочок бумаги с коммерческим предложением и планом
операции. В баре он вроде как поскользнулся и вцепился мне в плечо, чтоб не упасть. Я для конспирации, конечно, отвесил ему подзатыльник. В итоге в
кармане у меня оказалась ценная записка: вот он, шанс, которого я ждал так давно. Обговорить что-то, изменить возможности не было.
Что за бар? Точно не «Шти». Кто меня в это пафосное заведение пустит? Не прозрачное, нет, я пил сивушный мутняк в кабаке без вывески. И те
шлюхи, что здесь промышляли, танцевать стриптиз не умели. От беспробудного пьянства они едва стояли на ногах.
Каркать — еще ладно, а вот забыть о растяжках — преступление. Штраф за халатное отношение Пельмень точно заслужил.
Землянка у Сидоровича будь здоров. Сам-то я в гостях ни разу не был — не приглашали, — но наслышан. Снаружи маскировка — вроде как предбанник
сельского амбара, зато на глубине обстановка взрослая.
За ветхой с виду дверью, обитой гнилой дранкой, что-то шевельнулось. Я скорее почувствовал движение, чем услышал. И зачем было с Пельменем
дружбу водить, если эти опилки я, не напрягаясь, плечом вынесу? Но когда дверь отворилась, я понял, что был не прав. Лист брони толщиной с ногу
продырявил бы разве что выстрел из РПГ. А дранка — это так, для виду, чтоб залетные не польстились.
Что-то негромко щелкнуло, дверь зафиксировалась в открытом положении. Ослепленный вспышкой Маховик вскинул «калаш». Хорошо хоть сразу не открыл
огонь, ведь это сам Пельмень пожаловали.