Это была моя первая лаборатория. Она умещалась на подоконнике рядом с чертежным столом. Терпение, терпение! Я ждал три месяца. Опять был вечер, когда я трясущимися руками выколотил землю из трубы в корзину для бумаг.
Блестящий слой залечил раны! Царапины исчезли… Какие-то неизвестные доселе микробы наращивали тончайший налет металла, в точности повторяющий форму трубы. Микроорганизмы лечили раны металла. Я нашел их. Случайно или неслучайно? Сколько таких неслучайных случайностей знает наука. Пенициллин обнаружили в заплесневевшей лабораторной чашке, содержимое которой лишь по недосмотру не выбросили в помойное ведро…
Крохотные богатыри окружают нас. Я прочел где-то слова Пастера, обращенные к пивоварам, виноградарям и кожевникам: «Думаете, вы делаете пиво, обрабатываете кожу, получаете вино? Вы всего лишь управляете слепо, а потому не слишком умело, полчищами невидимых глазом существ, которые и работают в ваших чанах!..» Сколько написал Пастер?.. Два тома, десять, сто? А что застряло в моей памяти? Пара строк. Люди не помнят все. Счастье, если из твоей книги жизни они запомнят одну строчку. Может быть, это даже замечательно, что жизнь не бесконечна? Имея перед собой бесконечную жизнь, многие не торопились бы увековечить себя и не создали бы ничего истинно ценного. Странные мысли лезут в голову, когда болен…
Увы, мое открытие таило в себе злую насмешку. Микромалютки несли вечную жизнь металлу и одновременно стряпали опасную отраву для человека. Первый пострадавший — я. Единственный в своем роде больной. Поздравления принимаются в часы и дни посещения больных родственниками и знакомыми.
Впрочем, на первых порах микробы вели себя вполне мирно. Хоть не прочь были и побезобразничать. Строптивые малютки, плохо поддающиеся дрессировке. Итак, я нашел их в ржавой трубе. Именно там, в заурядной, удивительной, дрянной и драгоценной трубе. Откуда принесли ее к нам в институт? Никто не помнил. Где откопали? В поселке Строителей или у Новых домов? На Проектируемом проезде? Весь город взрыхлен строителями. Для этого уникального куска бурого металла я сделал специальный термостат теплое, уютное гнездышко. Там, в гараже.
Как раз в это время мой друг продал свой «Москвич». Ему надоело искать «резину» и гоняться за тормозной жидкостью. Да и днище у машины так проржавело, что превратилось в настоящее решето. Осталось автомобильное стойло под названием «кирпичный гараж». Там я оборудовал свою лабораторию. Каждый первооткрыватель первым делом открывает свою лабораторию. Благодаря щедрости друга я получил четыре неоштукатуренных стены и пару длинных полок со следами бензина и машинного масла. Вперед!
Очень скоро я убедился, что в серебристом налете скрывались микроорганизмы десятков различных пород. Из этой живой смеси необходимо было выделить малюток лишь одной породы и приручить их. Я чувствовал себя укротителем на манеже цирка. Алле, гоп! Удар хлыста и… ничего за этим ударом не следует. Пустое сотрясение воздуха. Львы и медведи — нечто весьма осязаемое. Даже слепой смог бы отличить бурого медведя от белого. Даже микроскоп не подсказывал мне, где бактерии одного сорта, где другого. Иногда брала верх порода честных строителей. Тогда опыт удавался. Я ликовал. Крошки-строители восстанавливали металл из окислов, добывали молекулы металла из пыли, носившейся в воздухе, из остатков смазки, из ржавчины… Они строили и строили, наращивая из крупинок тончайшие слои металла, восстанавливая исковерканную деталь, зализывая любые раны, трещины, каверны. С идеальной точностью они возвращали обезображенному куску металла потерянную форму. Таинство обновления свершалось непрерывно, бесшумно и точно. Я уже видел, как миллионы машин, запрятав в свое нутро колонии бактерий, работают вечно, не боясь износа, царапин, ржавчины. Мир вещей, не знающих тлена и распада. Всегда юные статуи, вечно живые двигатели, навеки незыблемые мосты и башни…
Рядом с малютками-строителями приютилась другая порода — безобразников и хулиганов.