Лео тихо пробормотала Руби.
В каком сне у нее был брат? В каком мире?
Знаешь ли ты, что это дерево плодоносит двенадцать раз? спросила Би. Одни фрукты поспевают и падают, а другие только завязываются. Они не растут все одновременно, но вызревают постепенно, поэтому за раз можно увидеть на ветках три или четыре вида.
Би благоговейно покачала головой. Руби поняла, что дерево женщине очень нравится.
Ты когда-нибудь пробовала свои грезы? спросила она, поднеся ко рту плод и откусывая большой кусок.
Сок стекал ей на подбородок. Би закрыла глаза, восторженно наслаждаясь вкусом.
Руби потянулась к тяжелому плоду, что свисал с ветки возле ее головы. Сорвала его и стала рассматривать, заглядывая внутрь. Промелькнули образы ее матери и брата, потом дамы, с которой отец беседовал на кладбище Святого Людовика. Маленькая ладонь пятилетней девочки держала большой плод. Аромат от него исходил просто замечательный. Ничего в жизни не хотела Руби так сильно, как попробовать его на вкус.
Она замерла и пристальнее вгляделась внутрь. Голос Би был таким ясным, настоящим. Все определенно происходило не во сне. Правда ведь?
В глубине души Руби зарождалось странное ощущение: чувство, будто она делает то, чего делать не должна. Это ей было не в новинку она часто испытывала подобное. Однако Руби впервые это осознавала. Малышкой овладело желание ослушаться из чистой шалости. Захотелось перехитрить всех.
Она уставилась на женщину, ожидая, что та ее приободрит.
Би кивнула, взглядом завлекая Руби попробовать кусочек.
Давай же, сказала она. Бояться нечего.
Словно желая подать пример, Би сорвала с ветки еще один плод. От дерева к черенку веревкой тянулся сок. Красавица поднесла лакомство к губам, и Руби заметила нечто такое, отчего выронила свой плод прямо на пыльный пол.
Зубы женщины выглядели необычно. Они были заостренными, как зубы акулы, а рот открывался на бо`льшую ширину, чем у нормального человека. Она не откусила плод, а закрыла глаза, сунула его в рот целиком и заглотила, как змея заглатывает мелких грызунов, которые поначалу кажутся слишком большими для ее пасти.
Руби сделала несколько маленьких шажков назад.
Женщина открыла глаза глубокие, словно бездна, и посмотрела на Руби. Она заметила, как малышка восприняла поедание плода.
Ах, детка, прости, встревоженно сказала она, вытирая зеленый сок с уголков губ рукавом.
Похоже, она смутилась, будто Руби застукала ее за каким-то неподходящим занятием, вроде ковыряния в носу или разговора с набитым ртом.
Прости, повторила Би. Я тебя напугала?
Руби кивнула, отступая еще немного. Это был точно не сон. Все происходило на самом деле, кошмар оказался взаправдашним.
Бояться нечего, поди сюда, откуси чуть-чуть.
Руби на миг замерла. Конечно, отца не было рядом, зато была эта добрая, заботливая женщина. И все же она пугала Руби ее острые зубы и жадность, с которой она пожирала плод. Но Руби нравилось чувство, что подарили листья.
Нравилось, что болезнь ушла. Руби наслаждалась этим ощущением. Плоды должны подействовать так же, а может, и лучше.
Она бросила взгляд на тот плод, что уронила. Он покрылся пылью, но Руби подняла и протерла его, однако лакомство уже чересчур размягчилось, кожица слезла, мякоть расползлась на ладони, потом в считаные секунды почернела, стала разлагаться прямо на глазах и рассыпалась в пыль. Просто в пыль. Вдруг Руби услышала какой-то звук, которого раньше не замечала, мягкий стук. Он раздавался нечасто, наверное, потому Руби и не обратила на него внимания сразу, но теперь, нерешительно замерев в тишине, она отчетливо уловила его справа. Посмотрев туда, Руби увидела, что звук произвел упавший с ветки плод. Меньше чем за минуту он обратился в пыль.
Видишь? Их нельзя сохранить, прошептала женщина. Они быстро приходят в негодность. Иначе мы бы собрали урожай, вывезли на машине и раздали всем снаружи. Каждый мог бы ощутить то же самое! Мы перепробовали все. Но они уничтожают дерево всякий раз, как оно вырастает. Так что давай ешь.
Руби кивнула, потянулась к ветке над головой и сорвала плод.
Она сделала глубокий вдох. Что же ее сдерживает?
Руби поднесла плод ко рту, приоткрыла его, борясь с неуверенностью.
Руби! вскричал еще один голос. Нет!
Это был голос отца.
Часть III
Завеса
Порой жизнь казалась ему похожей на одуванчик: только дунь, и ее уже нет.
Кэтрин Патерсон. «Мост в Терабитию»
10
Сэмюэл
С тех пор как мистер Генри начал рассказ, я едва дышу. Наконец он замолкает, а я размышляю не наложил ли гость на меня заклятие, чтобы зачаровать, отвлечь внимание и пробраться наверх за мечом. За окном почти стемнело: там властвует тот самый зимний вечер, когда вы рады оказаться под крышей. Сумерки окрасились багряно-серым, снег заметает дом, словно зверь пытается пробраться внутрь.
Кофе совсем остыл.
Наверное, вам любопытно, как закончилась история о той малышке, серьезно глядя на меня, спрашивает гость.
Вообще-то мне любопытно, как закончилась история об Абре, которую вы собирались рассказать, говорю я, многозначительно смотрю на него, а потом встаю и несу наши кружки на кухню, чтобы наполнить заново.
Пусть я ерничаю, Генри удалось меня заинтересовать. Наливаю себе кофе и стараюсь успокоиться. Нужно загнать страх внутрь. Наливаю чашку и гостю. В раздумьях медлю на кухне: а не улизнуть ли через заднюю дверь? Возможно, мистер Генри просто пытается втереться в доверие, чтобы в итоге нанести удар? Страх осязаем, он захлестывает меня, поднимается из кишок в глотку, грозя задушить, перекрыть воздух.
Любопытное чувство страх, доносится из-за стола голос Генри. На миг кажется, гость разговаривает сам с собой, а не обращается ко мне. То заставляет вас остолбенеть, то бежать в ужасе.
Он что, мысли мои читает? Такое ощущение, будто он меня испытывает. Но кто мой гость «мистер Теннин» или «мистер Джинн», мрак или свет?
Что касается меня, я всегда уношу ноги, громко с кухни отзываюсь я.
Делаю глубокий вдох, а потом возвращаюсь с двумя исходящими паром чашками. Усаживаюсь за стол и меряю гостя пристальным взглядом.
Выходит, город, куда тот мужчина отвел дочь, находится в Вечности?
Мистер Генри резко качает головой и делает глоток обжигающего напитка.
Нет, нет. Все не так. Город стоит на Краю, за которым путь в Вечность. Хотя многие жители этого даже не осознают.
Не понимаю. И даже притворяться не стану.
Когда история подойдет к концу, все прояснится. Поймете столько, сколько в жизни не понимали, улыбается гость.
Но как во все это ввязалась Абра?
Что ж Как я и говорил, Руби с отцом прошли через склеп Марии Лаво за четыре года до того, как Древо объявилось в Дине, за четыре года до того, как вы сразили Амарока, за четыре года до того, как убили Джинна.
Джинна вообще-то убил не я.
Мистер Генри хмурится.
Итак, после всех этих событий прошло еще четыре года. К тому времени вам с Аброй исполнилось по шестнадцать.
А малышке Руби, должно быть, стукнуло
Да, с тех пор, как Амос протащил ее и Древо через усыпальницу, прошло восемь долгих лет. Ей было тринадцать.
А Лео
Восемнадцать. Он так и не перестал искать способ открыть гробницу Марии Лаво, но уже почти потерял надежду.
Поворачиваюсь к окну и таращусь на снег. Хотелось бы мне осудить отца Руби, с презрением сказать, что нельзя вот так хватать ребенка и пускаться в бегство, да не могу. Много лет назад, будь у меня выбор, я бы поступил точно так же со своей матерью. Я протащил бы ее через любую дыру, если бы потребовалось если бы по ту сторону маму ждало исцеление.
Надежда тихо говорит мистер Генри, будто само слово слишком хрупкое и любой неосторожный звук грозит его разрушить. Надеяться можно невообразимо долго, и даже когда надежда исчезнет, любая мелочь способна вернуть ее к жизни.