Иди на склад к Нинке. Должны быть.
Николай Фёдорович
Да подождите вы! рявкнул наконец заведующий и обратился к контролёру: Иди, Олег, посмотри, чтоб Ромка насос быстрее сделал. Ты разве не проверял, когда он из ремонта выходил?
Кто выходил?
Белушкин, мать его!
Нормально двигатель работал. Мы обкатывали. Может форсунки засорились вода попала? Белушкин да Захаров с Чуркиным вечно у них что-то засоряется тюха Матюха да Колупай с братом. Ну их !
Не успел контролёр, облегчив душу матерным словом, удалиться, как за спиной послышалось:
Николай Фёдорович! Погоди! Мне на новую ферму нужны строительные скобы. Где у тебя кузнец?
Как где? В кузне.
Нет там никого!
Что ж ты, Вакулу не знаешь? Мышкует где-нибудь!
А молотобоец где?
На больничном.
Мне строительные скобы нужны! Понимаешь ты это?
Сколько?
Двести.
Ну иди, завтра будут тебе скобы я ему скажу.
Не завтра!!! Сегодня нужны! Или к директору обращаться?
Знаешь, пошёл ты Сам знаешь куда! Много вас таких директором пугать!
Безобразие! Рабочий день не начался, а на рабочих местах уже никого нет, возмущался, уходя, заказчик строительных скоб.
Задрали! пробурчал под нос заведующий, распинал оставшихся просителей и обратился к Мишке. Ну пойдём, покажу тебе рабочее место
Он привёл Мишку в помещение, громко называвшуюся сварочным цехом:
Вот тебе аппарат, кабели, сварочный стол, автоген. Вари! Будешь сегодня на текущих делах. Тут ещё Петро Фомичёв работает, да нет его уже два дня. Да, чуть не забыл, иди к Людке в нормировку, распишись в журнале, что прошёл инструктаж по технике безопасности. Потом спецодежду получишь у инструментальщицы, тоже распишись, что получил.
Машины разъехались по бригадам, вокруг мастерской стало тихо.
Работы у Мишки в этот день было немного: приварил оторвавшуюся подножку на автомобиле, нарезал токарям пруток и шестигранник, да целый день ремонтировал автозагрузчик семян. Его дело было греть вмятины автогеном, а потом сидеть и смотреть, как шофёр и слесарь выправляют их, колотя кувалдой. Так что вечером нормировщица Людка поставила ему в наряде повремёнку, и он заработал без нескольких копеек четыре рубля.
Вместе с Мишкой закрывал наряд Вакула высокий, широкоплечий; во всей фигуре мощь и какая-то тёмная, подавляющая энергия.
В нормировке в это время случился и заведующий. Вакула зашёл с мужиком, что утром заказывал скобы это был совхозный прораб.
Запиши ему, Люда, двести скоб, сказал он, я подпишу.
Когда ж ты успел? пробурчал заведующий, обращаясь к Вовке.
Какое твоё дело. Мне дали заказ, я его выполнил, скобы отдал, человек распишется, чего тебе надо?
Правда сделал? Николай Фёдорович посмотрел на прораба.
Правда. Можешь посмотреть.
Лукавый ты, брат, сильно лукавый! сказал кузнецу заведующий и подписал наряд.
Вакула заработал за день вдвое больше Мишки, хотя полдня его вообще не было на работе.
Глава 2. Разочарование
Вечером Мишка ходил за коровой хоть от одной работы мать освободил. Заодно пригнал и соседскую Рябинку.
Спасибо, Михаил, сказал дед Ероха, садись, побрешем маленько.
Они сели на лавочку перед сенками. За оградой в палисаднике в вершинах тополей и клёнов в каждом листике трепетало спускающееся с неба солнце. Двор был наполнен сладким запахом цветущей черёмухи. Прогудел припозднившийся шмель, пищали надоедливые комары, Рябинка била копытами в хлеву.
Ну как, Михаил, первый рабочий день прошёл? Много заработал?
Четыре рубля.
Не густо.
Чего не густо? спросила бабка Уля, выходя из дома с подойником в сопровождении рыжего кота Васьки.
Четыре рубля, говорит, заработал.
Ну и наш пропивашка столько же зарабатывает.
Нашему пропивашке и того много, возразил дед Ероха. Не пойму за что ему вообще платят. Хозяин раньше такого работника и дня бы не держал. Разбаловала вас, чертей, Советская власть. Ох разбаловала!
«Наш пропивашка» так старик со старухой называли своего сына Николая. Он работал слесарем на ферме. И почти всякий день был пьян. Бабка Уля не стыдясь говорила: «никуда он не годен Колька-то: ни украсть, ни покараулить, ни , ни в Красную Армию. Только землю зря бременит». Когда ж ей говорили, что они с дедом сами виноваты, раз такого воспитали, она отвечала: «Нет уж! Коль он уродился со звёздочкой во лбу, сколько ни воспитывай, он с этой звёздочкой и помрёт».
Чем же она нас так разбаловала дед? Не больно мы богатые.
Это ты, Мишка, голода не знал, потому не понимаешь. Согласен, не всех балует, а многих всё же балует. Человек не работает, а она ему платит. Разве это хорошо? Бездельнику платит, значит кому-то недоплачивает. Откуда взять деньги, чтобы лодырю заплатить? Нéоткуда только у доброго работника отобрать. А это нехорошо, Михаил. Мне Советская власть другом не была, и я её не жаловал. А после войны примирился с ней. И с колхозами примирился. Вижу, что права она была. Если б мы, крестьяне, остались в своей единоличности, сковырнули бы нас немцы.
Почему это сковырнули?
Потому что однажды уже сковырнули.
Как это? Когда?
Когда революция случилась. Ты думаешь, она просто так, с бухты-барахты случилась? Нет, Мишка, просто так ничего не бывает. Вам, небось, рассказывали на уроках, что большевики революцию устроили; организовали её, народ за собой повели. А нет! Ничего такого не было. Я это хорошо помню, мне было семнадцать лет, и голову на плечах имел свою собственную, не учебниками набитую. Революция случилась от голода, а голод от нас, от мужика-единоличника. В пятнадцатом году никакими большевиками ещё не пахло, и урожай был хороший. А батя, когда его на войну забирали, сказал мне: «Хлебушек не сдавай. Бог знает, что будет, вернусь или нет, а с хлебом не пропадёте! Смотри, Ероха, за меня остаёшься; мать береги, люби, холь-лелей, но помни, что она дура! Ни в чём не потакай, по-ейному ничего не допускай, своевольничать не давай, а пуще всего хлеб береги! Деньгам не верь, деньги не съешь! Понял?» «Понял», говорю. Приехали осенью заготовщики, для государства хлеб закупать. Хлеба у нас было не меньше, чем в прошлые годы, а мужики повезли только так, для виду. А я вовсе не повёз. Мамка уговаривала: «Хоть немного отвези, хоть пудов пятнадцать! Нехорошо начальству отказывать, коли просит». А я ей отвечал: «Нет! Батя не велел, батя лучше нас знает!». В шестнадцатом году перед волостным правлением вообще пусто было. Раньше-то, до войны, невозможно было протолкнуться все лезут быстрей хлеб свой продать, прямо до драки, потому как выгодно мужику и цена хорошая, и закупщики сами приехали! А тут хоть бы один! А в семнадцатом комиссар приехал от новой власти, от Керенского. По одному с мужиками говорил. Вызвал и меня, спрашивает: «Ты знаешь, что у нас свобода?». «Слышал!». «Так вы, крестьяне, должны нам помочь защитить её, довести войну с германцами до победного конца. У тебя ведь отец на фронте?» «На фронте», отвечаю. «Как же ты такой несознательный, что отца своего голодным оставляешь? Как он воевать будет?» А я ему на это говорю: «Мы с мамкой без бати вдвое меньше посеяли. Хлеба нет, хоть убейте!» «Ну ладно! говорит. Не хочешь по-хорошему, будем говорить по-плохому! Знаешь, что у нас объявлена продразвёрстка? Вам с мамкой положено оставить себе на год по восемнадцать пудов зерна. Мы сейчас придём по дворам и что найдём сверх того, отберём, а вас будем судить как саботажников». «Приходите, дяденька, нам скрывать нечего, ничего лишнего у нас нет». А с дяденькой-то два худеньких солдатика, ветерок их покачивает. Отобрали мы у них ружьишки, да на саночки с комиссаром ихним устроили, чтобы отправить откуда приехали. А дяденька злой оказался, кричал: «Пожалеете, мужики! Ох пожалеете! Придёт к вам Город с винтовками и пулемётами. Тогда уж точно последнее отнимут!» А осенью батя вернулся с войны. Похвалил меня: «Молодец, Ероха! Всё исполнил, как я сказал! Чёрта им лысого, а не хлеба!» А потом действительно, настоящий продотряд приехал с красными звёздами. У всех винтовки, пулемёт на санях. Заходит к нам главный их комиссар: «Холуи буржуйские! В Петрограде рабочим кроме горсти семечек дать нечего! Рабочие крыс едят! А вы зерно свиньям скармливаете, на самогон портите! Показывайте, где у вас хлеб спрятан!», да батю наганом по башке. Мамка и заголосила: «Отцы родные! Пойдёмте выдам вам хлеб, только не убивайте!» Вот так-то! Не зря батя мамку боялся. Выдала нас с головой, и хлеб действительно весь отобрали, еле до нового урожая дотянули. А его-то, новый урожай, уже как следует спрятали! У леса на опушке тайник устроили. Так я к чему тебе это всё рассказал? К тому, что потом понял большевики правильную политику вели. Началась бы эта война Великая Отечественная мы бы опять в единоличности не стали государству хлеб сдавать, и что бы власть с нами делала? Опять продотряды посылала? Москва в сорок первом и так еле устояла, не хватало ей голода! А с колхозами это они хорошо придумали, ох хорошо! Колхоз от них прятать хлеб не будет. Опять же, машины, трактора большое облегчение. Или босиком за плугом ходить, или в тракторе сидеть, на рычаги нажимать Или бабы снопы вяжут, или комбайн молотит. Так или не так?