Мужчина поднял голову от книги, в которую до этого был погружен. Между его зубами был зажат кончик красной ручки. Мгновение он выглядел сбитым с толку, как будто его только что вырвали из иного мира и катапультировали в наш. Он сперва посмотрел на Доун, потом перевел взгляд на меня. Улыбнулся. Затем опустил ручку, бросил взгляд на настенные часы и облокотился на спинку стула.
Еле успели. Его улыбка не исчезла.
Мы сверхпунктуальны, откликнулась Доун.
Нолан изогнул одну бровь.
Еще минута, и я бы отправил вас принести мне бейгл[2].
Такая угроза вызвала сдержанный смех в зале. Мы с Доун тоже не могли не ухмыльнуться, хотя обе знали, что это запугивание не шутка.
У Нолана нетрадиционный подход к обучению. Со своими студентами он общается не свысока, а как с друзьями, с которыми желает поделиться своей самой большой страстью. Он всегда пребывает в хорошем настроении и лучится энергией, а его занятия невозможно сравнить ни с одним из курсов, которые я ранее посещала в университете.
Начиная с того факта, что от нас требовалось обращаться к нему по имени, продолжая его креативными наказаниями, если мы забывали домашние задания или опаздывали, и заканчивая часами, которые мы проводили на полу, на столах или на лужайке в кампусе, Нолан все делал не так, как от него ожидали. То же относилось и к темам, которые мы рассматривали на его курсе. Насколько поверхностным выглядел преподаватель на первый взгляд, настолько глубокие и отчасти болезненные задачи он перед нами ставил. Я не раз задавалась вопросом, есть ли причина, по которой он выбирал именно такие темы.
Нолан меня восхищал. Он был шарадой, которую я непременно хотела разгадать, и именно поэтому по средам я так спешила в аудиторию.
После того как я уселась на полу рядом с Доун, я снова посмотрела вперед туда, где был Нолан. Он закрыл ручку и положил ее на стол.
Его лицо было таким же необычным, как и все остальное мягким и запоминающимся одновременно, с серыми глазами и вечно задумчиво изогнутой линией рта. Светло-русые волосы средней длины он чаще всего завязывал на затылке, что никогда не казалось мне настолько привлекательным у других мужчин. Вместе с легкой щетиной это придавало ему какой-то дикости, невероятно контрастируя с дружелюбным поведением и теплой улыбкой.
Я медленно опустила взгляд вниз. Чтобы лучше рассмотреть принт на футболке, пришлось сесть ровнее. Как правило, это первое, что я делала, когда приходила в среду на занятие, Нолан питал слабость к всевозможным фанатским футболкам. В этот момент он чуть откинулся назад и вытянул руки над головой. Черная ткань слегка натянулась на груди. Рисунок состоял из разноцветных гирлянд-лампочек с алфавитом под ними. Я еле сдержала улыбку. Дома у меня лежала почти такая же футболка, потому что я просто обожала сериал «Очень странные дела». Мой взгляд прошелся по всему алфавиту до самого низа.
Если бы не мешала кафедра, я бы наверняка увидела полоску кожи у него на животе. Стоило промелькнуть этой мысли, как я сама себя одернула.
Затем снова подняла глаза и застыла. Нолан смотрел прямо на меня, во взгляде светился вопрос. Щеки у меня тут же убийственно вспыхнули, и я так быстро отвернулась, что чуть не свернула себе шею.
Возможно, существовала конкретная причина, почему я так ждала этого семинара в среду, но она была тайной, которую Доун или любая другая живая душа на этой планете не должна узнать.
Глава 2
Я возилась с сэндвичницей, когда вдруг зазвонил мобильник. Растерянно бросив взгляд на дисплей, я увидела на нем мамино имя. Странно. Обычно мы не созванивались по средам, потому что она ходила на йогу, а мне нужно было сделать гору домашних заданий. Я поднесла телефон к уху.
Привет, мам, сказала я и свободной рукой открыла сэндвичницу. Сейчас в ней готовилось единственное блюдо, которое я освоила безупречно: сэндвич с сыром. Для всего остального мне не хватало умений и мотивации. Есть люди, обладающие выдающимся кулинарным талантом, как моя почти-сводная-сестра Доун. Другим же людям, напротив, приходится довольствоваться едой из столовой, полуфабрикатами и сэндвичницей. Например, мне.
Привет, родная, заговорила мама. Как у тебя дела? Как прошел день?
Нахмурившись, я закрыла сэндвичницу.
У меня все хорошо. Среда мой любимый день. А ты как?
Я Она прочистила горло. Я сегодня получила плохие новости от издательства.
Я почувствовала, как участился пульс.
Они тебя уволили?
Слава богу, нет. Однако они провели несколько сокращений. Теперь я буду работать меньше часов в неделю.
Я тихо выругалась. У мамы была хорошая должность в издательстве научно-популярной литературы, но случались месяцы, когда денег все равно катастрофически не хватало. Мы взяли кредит на мою учебу в Вудсхилле, а дому, который достался нам в наследство от бабушки, уже больше пятидесяти лет, и он постоянно требует расходов на ремонт.
На сколько часов тебя сократили? спросила я, крепко вцепившись одной рукой в столешницу.
Не забивай себе голову этим, мы сведем концы с концами. Я просто хотела тебе рассказать. И мне кажется Я буквально ощутила, с каким трудом она произносила следующие слова. Мне кажется, будет хорошо, если ты подыщешь себе подработку в Вудсхилле. Просто на всякий случай.
Конечно, я так и сделаю, мам, мгновенно ответила я.
Между нами повисла тишина. Через какое-то время она откашлялась.
Так не должно быть, родная, пробормотала мама. Тебе следовало бы полностью сконцентрироваться на учебе, а не идти из-за меня работать.
Я тебе еще сто лет назад говорила, что для меня не проблема найти работу. Я старалась разговаривать с ней так мягко, как только могла, поскольку ее все это явно очень расстраивало. Меня мучил вопрос, не скрывала ли она от меня что-нибудь может быть, ее должность вообще находилась под угрозой.
Жду не дождусь, когда мы наконец со всем этим справимся и займемся нашим большим проектом, сказала мама и вздохнула.
Мне с трудом удалось выдавить из себя короткий звук в знак согласия и натянуть улыбку, пусть мама и не могла ее видеть. Так же как и пот, который выступил у меня на затылке от ее слов.
Мама мечтала создать собственное литературное агентство со мной в качестве партнера, сколько я себя помню. Раньше после школы я всегда приходила в ее издательство, где часами сидела рядом с ней за письменным столом и наблюдала за работой. И там, и дома мы вместе читали, оценивали и редактировали рукописи, обмениваясь мнениями о сильных и слабых сторонах авторов и их потенциале. Мое рвение она интерпретировала как искренний интерес к ее работе и не только организовывала мне летнюю практику в других издательствах, но и придумала план, как основать со мной собственное агентство, и таким образом осуществить величайшую мечту всей своей жизни.
Прости, родная. Знаю, это не входило в наш план, продолжила мама, выдергивая меня из оцепенения.
Не переживай. Я найду подработку, ответила я, чтобы ее успокоить.
Ты молодец, спасибо! Тихий мамин голос звучал наигранно радостно.
Я наморщила лоб.
Все правда хорошо, мам? спросила я. Или мне завтра заехать?
Нет-нет. Я просто немного не в себе, в офисе сегодня царил настоящий хаос. И хотя это был удар в спину, я все еще уверена: после того как ты окончишь университет, мы откроем собственное агентство.
Я отчаянно искала более безобидную тему, чем мое профессиональное будущее или наше плачевное финансовое состояние.
Как дела у Стенли? поинтересовалась я.
Стенли, милый, Эверли спрашивает, как у тебя дела? Мне было слышно, как Стенли прокричал ответ, затем мама пробормотала: Хорошо, спасибо, что спросила.