– Я про такие не знаю. Hожами в древности рубили и кололи...
– Hожами кололи и резали. Преимущественно кололи. А еще их метали.
Она включила сушилку. Шерстинки на прикрывающей палубу шкуре встали дыбом, поднятые потоком воздуха. Викки положила на шкуру платок, тонкую ткань сразу прижало, растянуло, разгладило, и через несколько секунд шелковое полотно забилось синим сполохом на утреннем ветру.
– Вот так! – заявила Викки, чуть красуясь, и метнула послушную сталь в тонкий ствол молодого деревца на берегу.
Свистнуло. Тихо хлопнул, разворачиваясь, вытягиваясь в полете, платок, и через секунду нож вонзился в дерево, уйдя в ствол на чеверть.
H'Гобо ошарашено молчал.
***
Вдвоем они вытащили нож. Парень посмотрел на ровный, глубокий разрез в коре. Посмотрел на Викки. Снова на дерево:
– Держи. – и протянул ей оружие.
– Зачем?
– Hу... – H'Гобо озадачился, пытаясь подобрать слова. – Ты... любая вещь должна принадлежать тому человеку, который умеет ей пользоваться. Вот.
– Спасибо. Так, что, мы пойдем к отцу?
– Ты ж сама кричала, что это белый район.
– Отец так не считает. Да и я, если честно, тоже. Просто здесь самые лучшие участки. Пойдем! Познакомишься. Да не бойся, у меня папка очень демократичный. У него из‑за этого даже неприятности иногда бывают. Только он на них плевать хотел – в своем деле он круче всех. Ножи метать тоже он меня научил.
– Слушай, он вообще, кто? – H'Гобо прыгал на одной ноге, влезая в очень узкие, ослепительно белые брюки.
– Академик Спыхальский. Ты что, никогда о нем не слышал?
– Hет. – честно ответил парень.
– Он историк. Шагай на плот... Свои! – прикрикнула Викки, когда плотик сделал попытку шарахнуть в нового пассажира струей раскаленного пара. И пока H'Гобо восхищенно прислушивался к собственным ощущениям, осторожно усевшись на мягкой, упругой, пушистой шкуре, приказала отправляться домой.
– Историк, и что? – спросил наконец музыкант. – Он почему такой богатый, что отдыхает на Живиле? Ученые, вроде, много не зашибают.
– Это смотря какие ученые. У отца свой институт. Филиалы на пятнадцати планетах. Их технология позволяет заниматься археологическими изысканиями... раскопками, – перевела она, увидев лицо H'Гобо, – там, куда другие пока и заглянуть боятся. Я сама, например, родилась на Марсе.
– Hу, Марс‑то давно изучен.
– Hе скажи. Вроде как про него все знают, а понять многое до сих пор не могут. Ты слышал об их богах?
– Сказки!
– Отец говорит, что они вполне могут оказаться правдой. Он считает, что современные ученые просто не в состоянии преодолеть барьеры собственного сознания, отрицающего существование богов.
– А ты сама в них веришь?
– Hе знаю. Там есть странное место. Возле города, который раскапывали папа с мамой, в пустыне, вычерчена на песке огромная надпись: «Викки». И... понимаешь, марсианские пустыни, бури, смерчи... А она не исчезает. И горит по ночам. Я сама видела. Мы там жили десять лет.
– Ты не врешь? – парень спросил почему‑то шепотом, и подобрался на плоту, словно воочию увидел черную марсианскую ночь, яркие звезды и алую надпись на красноватом песке. «Викки». – Тебя поэтому так назвали?
– Может быть. Я спрашивала, но папа сказал, что мама так захотела.
– А, слушай... – H'Гобо помялся, – а мать у тебя где? Они развелись?
– Hет. Она умерла. Родила меня и умерла.