И самое приятное во всем этом – посмеяться над стариной Абреу, который не сможет противостоять его планам. Борел считал честность признаком глупости, но Кристовау, при всей его напыщенности, был далеко не глуп, следовательно – обычный ловкач. А все его разговоры о принципах – одно лицемерие.
– Ао!– ворвался в раздумья Феликса крик одного из сплавщиков. Кришнянин показывал в сторону правого берега, где из гущи камышей выплывала лодка.
Еревац вскочил на ноги, волосатой ручищей прикрывая глаза от солнца, и прохрипел:
– Разбойники!
– Как же ты можешь определить это отсюда? – усомнился Борел, но тошнотворный страх уже заставлял гулко стучать его сердце.
– Ты сам увидеть, – предрек колофтянин, нервно подергивая хвостом, и с надеждой добавил: – Храбрый господина убивать разбойники? Не позволять им трогать нас?
– Раз‑зумеется, – пообещал «храбрый господина». До половины обнажив меч, он посмотрел на клинок и со стуком загнал его обратно в ножны. Это действие выдавало скорее нервозность, чем что‑либо другое.
– Охе!– испугался кто‑то из сплавщиков. – Вы думаете драться с разбойниками?
– Полагаю, да, – ответствовал Борел.
– Ни в коем случае! Не сопротивляйтесь, и они убьют только вас, а нас, простых бедняков, не тронут.
– Вот как?! – повысил голос Феликс, содержание адреналина в крови которого начинало превышать норму. – Значит, вы ожидаете, что я спокойненько дам перерезать себе глотку, лишь бы ваши остались целы, да? Я вам покажу, баггана! – его меч молнией выскочил из ножен и плашмя опустился на голову дерзкого кришнянина, заставив того пошатнуться. – Мы будем драться, нравится вам это или нет! Первого же труса я убью сам! Немедленно соорудить из багажа заслоны по краям плота! Печку передвинуть вперед! – заорал Борел на двух других плотогонов.
Он кричал и размахивал мечом, пока все указания по обороне не были исполнены, и только после этого перешел на более спокойный тон:
– Теперь возьмите свои шесты и пригнитесь. Ты тоже, Еревац. Я постараюсь отбиться из арбалета, но если нас все же возьмут на абордаж, то вы выскакиваете из засады и мы вместе бросаемся на разбойников по моему сигналу. Понятно?
Лодка шла по касательной на перехват плота. Осторожно выглядывая из‑за прикрытия, Феликс уже различал лица нападавших. Один сидел на носу, один – на корме, остальные гребли. Всего, наверное, человек двадцать.
Сплавщики оглядывались на левый берег, словно раздумывая, не предлагает ли река шанс уцелеть. Вид их стал еще более несчастным, когда Борел насмешливо отсоветовал пускаться вплавь, напомнив о чудовищах Пичиде.
– Пора арбалета взводить, – прошептал слуга.
Феликс сунул ногу в стремя у дульного конца арбалета, крякнув, обеими руками взвел механизм и вложил стрелу в желоб. Стрела представляла собой железный штырь в пядь длиной, а сплющенный ромбовидный наконечник, сделанный с закрутом, позволял ей вращаться во время полета.
Лодка подходила все ближе к плоту, и пират, сидевший на носу, прокричал через разделявшее их водное пространство:
– Сдавайтесь!
Борел шепотом велел спутникам проглотить язык. К этому времени он уже настолько раззадорился, что почти наслаждался экстремальностью ситуации.
С лодки повторили:
– Сдавайтесь, и мы вас не тронем! Нам нужно только ваше добро!
Плот ответил молчанием.
– В последний раз предлагаем сдаться, иначе вас ждет мучительная смерть!
Феликс чуть сместил арбалет, наводя его на крикуна. Проклятье! Ну почему эти болваны не поставят на оружие прицелы? Днем раньше он немного потренировался в стрельбе по мишени и счел результат неплохим.