Вера, присядьте, отдохните. Изольда встала. Начала не сразу. Я должна открыть вам правду. Я встречалась с профессором, ну, не важно, с кем. Он отказался делать операцию. Наотрез. Он сказал, что я сама скоро перестану и видеть, и слышать и без его вмешательства. Я слишком древняя, Вера, чтобы могла что-то передать в дар этому несчастному дитя.
Вы?! Вера задохнулась. Вы хотели пожертвовать собою?! Я никогда, никогда не допустила бы этого!
Изольда подошла к ней поближе.
Вы, Вера, и не узнали бы об этом никогда. Я ведь хотела отдать всего по одному органу. Бедная девочка, зачем ей то, что скоро снова отомрет? Но дело не в этом. Далеко не в этом, моя дорогая Вера. Профессор, которого все считают сумасшедшим, открыл мне великую тайну.
Он сказал, что Бог знает, что делает. Что Бог никогда не лишает всего. Он видел, какие аномальные явления скрываются в организме человека, как организм приспосабливается к тому, что ему дано от природы, то, что не терпит вмешательства извне и кончается летальным исходом, если сделать так, как у других, как у всех.
Кто сказал, говорил профессор, что нужны все органы? Разве мало на свете людей, которые не видят и не слышат, имея чудесное, исключительное зрение и абсолютный слух. А некоторые говорят так, что лучше бы онемели.
Вам хорошо рассуждать, ответила я, имея все. Все не имеет ни один человек, возразил он. И вдруг остановился. Он взял меня за руку и сказал, что может мне все-таки назвать одного человека, который счастлив более чем кто другой.
Я замерла. И он сказал, что это ваша девочка, сказал он. Если вы, конечно, сами не посеете в ней сомнения.
Я еще приходила в себя, когда он продолжил о себе. А я, просто сказал он, могу умереть в любой момент, потому что у меня не свертывание крови. Но и это мелочь по сравнению с тем, что я не могу быть отцом. Я так и умру навеки, не оставив на свете ни одной своей кровиночки. От самого безобидного нечаянного маленького пореза, укола я просто роняю кровь по капельке на землю, потом струйку, иногда мне не хочется ее останавливать
Изольда смолкла, глубоко задумалась. Вера сидела растерянной.
Если хотите, я увезу ее с собой, прервала молчание Изольда.
Вера испуганно смотрела на старенькую седую женщину, принявшую глубоко в сердце ее горе.
Я уже давно хочу отойти от дел, продолжила она. Я богата, вы знаете. Я оставлю завещание, за ней будет уход, присмотр и после моей жизни. У нас с этим строго. У меня есть личный врач. Не один.
Я умру без нее, откликнулась Вера. В тот же день.
Хотите, я заберу вас обеих? Простите, что мне сразу не пришло это в мою старую бестолковую голову. Я просто подумала, что вы так молоды, вы еще сможете иметь настоящую, крепкую семью, детей, Изольда осеклась, увидев, как Вера съежилась.
Вера, я старая, больная, вздорная старуха. Я не знаю, что я могу сделать для этой маленькой славной девочки. Я просто вижу, что за эти три года она стала необыкновенно хороша. Настоящая повелительница человеческих сердец воплощение мечтаний. Она завладевает всеми, кто только однажды видит ее.
Вера, я не знаю, как вам удалось это, но, по-моему, вы вырастили такой цветок, которого не было на всем белом свете. Он благоухает на всю округу, горит, как перо жар-птицы и все тянут руки к нему, если не сорвать, то хотя бы дотронуться, чтобы ощутить всю прелесть его благоухания.
Она словно спустилась с небес, чтобы через какое-то время, улететь снова, но оставив неизгладимый след любви, доброты, чистоты, счастья в людях, человечестве.
Это небесное создание покорило меня навеки. Это она научила меня слушать мир, по-новому чувствовать музыку, видеть сердцем. Если бы она умела сказать, я бы хоть немножко смогла объяснить то, что не умею выразить, ни по-русски, ни по-итальянски. Я ведь, Вера, безумно любящая Россию, волею судьбы большую часть жизни провела в Италии. Сколько Нате было лет, когда я увидела ее впервые?
Четырнадцать полных лет.
Четырнадцать, как, она не стала продолжать. Какое счастье, что ей всего семнадцать. Или уже больше?
Ренат приехал точно в день рождения Наты. В день ее восемнадцатилетия. Я посчитала это знаком.
Вера, я так и не смогла понять, что так убило Рената?
Имя. Ее имя. Больше он ничего не слышал и не видел.
Вера, я, может быть, что-то не понимаю, но нет имен убийц.
Для него есть, утверждала Вера. Он всю жизнь ненавидел свое имя. Он всегда назывался по фамилии и хвалился ею. Произносил фамилию и нагло, в глаза ухмылялся. А когда вообще расходился, то говорил Кто не будет Бурой, будет круглой дурой. И заливался счастливым смехом.
Он что, был совсем мальчишкой, когда вы встретились?
Это я была совсем девчонкой. Младше его на четыре года. Шестнадцать только исполнилось. А он мне казался очень и очень взрослым. Я, как увидела его, так и потеряла все. Все. На второй день, точнее ночь. Он ночью совсем другой. Тихий, нежный, возвышенный, но только очень печальный. Три месяца счастья. Он тут на работу устроился и продолжил отдых. Хватка у него была мертвая. И голова отлично работала, я слышала от взрослых. Гордилась им.
А потом он уехал в один миг, а я осталась беременная. А тут сестра моя приезжает. С ребеночком на руках. Как повалилась на кровать, заголосила.
Мы ей тише, ребеночка напугаешь, а она еще больше заливается. Мама, как узнала, сразу заболела. Потом сестра, ну, в общем, нет у меня больше никого. Мама после несчастья с сестрой так и не встала. У меня случились преждевременные роды в шесть месяцев, мой ребенок погиб
Изольда невольно вскрикнула.
Так это ребенок вашей сестры? Это ее дочь?
Вера не слышала, она была там, в том тяжелом для нее времени.
Врачи сказали, что мне больше никогда не родить. Я жить не хотела, но девочка, я, думаю, что она мне на счастье послана. А то весь род наш так и вымер бы. Вот я и решила назвать ее по-новому, чтобы у нее жизнь заново началась.
Но я так страдала без Рената, я и своего ребеночка хотела назвать Ренатом, если мальчик. Ну, а если бы родилась девочка, она тяжело прерывисто вздохнула.
Изольда не прерывала ее.
Я думала, что так он будет словно рядом с нами. Вроде как я не одна. Услышит о нас, узнает сразу и приедет к нам.
Он ведь, когда имя спрашивал, как чувствовал что-то. Я не знала, что он влюбился. Я думала, он не умеет любить. Он так и сказал, прямо, впервые влюбился. Это было правдой. Я видела, что это правда, но не хотела верить. И потом, он ведь любил другую, у которой он думал, есть все.
Мне бы сразу сказать, какая у нас беда, а я хотела, чтобы он понял, как она мне дорога, что я назвала их одинаково. Чтобы он тоже дорожил ею, как я. А он, как услышал ее имя, так и не реагировал больше ни на что. Если бы я знала, я бы
Изольда не выдержала.
Как? Как вы назвали ее имя? она заподозрила, что что-то не знает.
Как по паспорту, ответила Вера. Я еще его тогда спросила Ренат, ты хочешь знать ее имя? И назвала.
Изольда теряла терпение.
Какое имя по паспорту у Наты?
Вера вскинула удивленные глаза. Она Рената. Рената Витальевна Витольская.
Изольда невольно ахнула. Конечно, конечно, Рената. Вот почему ей было знакомо имя молодого человека. Но она и тогда не могла запомнить, как зовут девочку, путалась. И она стала называть ее уменьшительным именем. Ната.
Тем временем Вера продолжала.
Виталий Витольдович регулярно присылает деньги. Он за границей. Никогда не приезжает. Это он дал письменное согласие, чтобы я переменила имя. Она была около года Наталья Витальевна. Тоже Ната. Я каждые шесть месяцев посылаю ему фотографии его дочери.
Что случилось с Изольдой, Вера поняла не сразу. Она заходила по комнате. Никак не могла успокоиться. Она все поняла. Поняла, почему Ренат потерял дар речи. Изольда говорила сама с собой вслух.
Ян велел Ренату поискать своих, якобы рожденных по его неведению детей, вспоминала она. Вера называет Нату дочерью. А потом, сама того не желая, ее именем дает ему понять, что девушка, в которую мужчина впервые в жизни влюбляется, его дочь. Ренат отказывается этому верить. Он не желает ни видеть, ни слышать, ни знать этого. Он полюбил девушку, он в ужасе, что она его родная дочь. Поэтому он на грани, на грани помешательства. Он должен принять или с ума сойдет.