Точнее, первый раз ел блюдо сложнее каши и яичницы. Кулинарные изыски я, конечно, видел. Когда их несли на стол директору академии или через витрины ресторанов, но чтобы самому отведать… Такого не случалось. Я ожидал чего угодно, но только не разочарования. Сперва страж напомнил обычное мясо, только солёное и горькое. Но чем дольше я жевал жесткие, тянучие волокна, тем сильнее менялось моё мнение. Остывшая, засохшая овсяная каша с варёным кабачком. Один в один. Я с трудом работал челюстями, подавляя желание выплюнуть стража обратно в блюдо, поближе к его сердцу.
Лицо дяди растянулось в довольной усмешке.
– Мерзость, не правда ли? – ухмыляясь, спросил он.
– За эту дрянь Эрлик сумасшедшие деньги выкладывает? – с трудом выговорил я.
– Пятьдесят полновесных золотых империков, – гордо произнёс Оливье.
– Сколько? – выкрикнул я.
Изо рта полетели пережеванные куски мяса, но я не сдержался. Пятьдесят золотых монет – целое состояние. Я бы прожил на них год. А может и дольше.
– Жуткая гадость! – сознался я.
– Словно старые снасти сосешь, – согласился дядя. – Оттого стража не трескают без сердца. В изысканных блюдах важны не ингредиенты, а способ приготовления и ритуал поглощения. Стража лопают так. Режут кусок мяса, жуют и подкладывают дольку синего плода.
Не хотелось второй раз пробовать горькое мясо, но встретив тяжелый взгляд Оливье, я подчинился. Глубоководный томпондрано, как был мерзостью, так и остался. Я жевал, стараясь не сильно морщиться.
– Плод! – напомнил дядя.
Я отрезал часть сердца и положил в рот. Раздавил зубами так, что брызнул сок. Как только плод смешался с мясом, засохшая каша превратилась во что-то неописуемое. С моим кулинарным опытом сравнения не подобрать.
– Ну как? – покровительственно проговорил Оливье.
– Необыкновенно! – восхищенно простонал я.
– То-то же, – смягчился дядя. – Я научу как приготовить стража пурпурного сердца. Раскрою все свои тайны. Я стар, как мировой океан. Меня пора менять за штурвалом, но оставлять пост, не подготовив преемника непозволительно.
– Пост?
– В избранных кругах меня величают хранителем вкуса, – он криво усмехнулся.
– Директор академии говорил, что обязательно тебя найдет и жемчужиной своей коллекции сделает.
– Слыхал краем уха, – с гордостью проговорил мастер Оливье. – Старый чаровод не знает, что это я, и никогда не выяснит кто я и где плаваю, так что забудь.
Звучало не очень убедительно, но я на всякий случай кивнул.
– Да, учитель.
Дядя откинулся на стуле.
– Малыш, если через подзорную трубу поглядеть, не такой уж ты орк, как вблизи кажешься. Может, тебе просто не везло в жизни?
Я попробовал отодвинуть блюдо подальше, но ошеломляющий вкус стража не позволял сосредоточиться ни на чём другом. Руки не повиновались, разрезая мясо и плод на куски, и пихая в рот.
Дядя наслаждался происходящим.
– У стража пурпурного сердца есть особенность. Его можно есть бесконечно, пока не разорвешься от обжорства или, сожрав блюдо целиком, не помрёшь от голода.
– Но Эрлик… – начал я с набитым ртом.
– Есть секрет, и чёрный его знает, – довольно ощерился Оливье. – Хочешь тоже узнать? Майнай за борт. Проплывешь три круга вокруг шхуны, скажу. Чего вытаращился, как рыба-телескоп? Сдрейфил? Ладно, запоминай пока я добрый. Чтобы убрать побочный эффект стража, выпей молока.
– Обычного? – причмокивая, удивился я.
– Клубничного, – передразнил дядя. – Видал как бурёнки клубникой объедаются. То-то же, – добавил он, протягивая пузатый кувшин.
Я жадно присосался.