– Горячей настойки одолень-травы, господин? Чтобы колени не болели…
Я скалывал лёд всю ночь, беспрерывно бормоча под нос:
– Ууу, чародеи! Пальцем щёлк – каток растает. Но нет, они до такого не опустятся. Дворник лёд пусть долбит. Что ему ещё делать? Лёдодолбу…
К утру я так устал, что присел на траву у старой вишни. По легенде она торчала посреди пустынного двора со дня основания академии. Стоило самому нерадивому студиозусу провести ночь у чудесного ствола, и он видел во сне ответы на экзамены. А заглянуть в будущее не так-то просто даже для настоящего колдуна.
Солнце ещё не встало, и я решил отвалиться минут на десять. Прижался спиной к шершавой коре, впитывая убаюкивающее тепло. Видать старая вишня и вправду волшебная.
Над двором возвышалась тёмная громадина библиотеки. Серые, обросшие мхом и вьюном, стены напоминали курганы моей родины. Они тоже хранили древнюю мудрость и вековой покой. Навевали умиротворение и глубокомысленные раздумья. Я даже не заметил, как задремал. Снилось бескрайнее синее море и величавая чёрная шхуна.
Когда я проснулся, студиозусы спешили на занятия. Скользили по остаткам льда и ржали. Конечно, сил у них хоть отбавляй, вместе с воскресеньем праздник урожая растянулся на три дня. Академия пустовала. В кампусе сидели только я и старый привратник. Вот только ключей от погребов не доверили даже ему. Что уж говорить обо мне, гнусных магов не волнует аппетит дворника.
Я не ел все праздники. Голод сводил с ума, а колка льда, как известно, не поднимает настроения. Зачем они так со мной? С моим особым устройством – голод смертельно опасен. Причем не только для меня. Если бы не заговорённая цепь, ещё неизвестно кто бы стал лёдоколом.
– Чтоб редкие директорские амулеты обесценились. У декана после стирки на два размера колпак сел. Студиозусам на экзаменах все заклинания отшибло, – бурчал я, плетясь в свою каморку.
Одно грело мой пустой желудок, скоро наступит завтрак. Набью брюхо, успокоюсь и отдохну. Днём я не работаю из-за снующих туда-сюда академиков. Мешаются волшботворы! Ни двор подмести, ни мусор выкинуть.
Я еле перебирал ногами, околдованный обжорством. Как наяву уплетал зерновую кашу, что давали по утрам в понедельник. Смаковал салат из свежих овощей, после праздника урожая можно рассчитывать. Тянул кофе, размечтавшись до того, что представлял будто оно со сливками.
Так увяз в фантазиях, что не сразу услышал громкий хохот, разметавший моё меню. У вишни толпились и весело гоготали студиозусы, пока в небо не ударили разноцветные искры. Самых непонятливых деканы погнали прочь магическими оплеухами и воздушными шлепками. Орава с улюлюканьем разбежалась, и я напряженно сглотнул. Посреди двора на спине лежал директор, поскользнувшийся на не сколотом мною льду.
В то хмурое и по-осеннему тоскливое утро меня выгнали с работы. Не в первый раз, если честно. Бывшие коллеги уверяли, что я неуживчив, бестолков и ленив. Никогда не соглашался с такими рекомендациями, но моё мнение ни разу не спрашивали.
Я оглянулся на длинные ряды аудиторий и общежитий, заключенных в лабиринт дорожек. Втянул носом пропитанный знаниями и колдовством воздух. Особую смесь пыли, озона и чернил – заманчивую, но грустную. Я не был счастлив в академии, но всё же буду по ней скучать. Грошик не ценишь, пока не потеряешь.
Старый привратник встретил меня у высокой каменной стены, перегородив ворота. Оглядел немигающими чёрными глазами, качая в такт сморщенной головой.
– Перед тобой все тридцать миров, – хрипло сказал он.
Я благодарно закивал, а что оставалось. Какой никакой, а всё-таки маг. Пусть большая часть длинной жизни и прошла в воротах академии, сбрасывать со счетов его скромные таланты не стоит. Да, привратник блестяще умел лишь поджигать одежду у навязчивых зевак, да оставлять пропускные метки гостям академии, но это всё равно больше, чем умею я.