Он уедет через три месяца и несколько дней, не променяет блестящие перспективы и бесценный опыт на родные просторы и сладости эби, но именно сейчас Дамир радовался, как щенок новой резиновой игрушке.
Впереди мелькнул женский силуэт, он начал притормаживать, чтобы осела пыль до того, как он нагонит женщину и предложит подбросить. Просёлочной дорогой ходили только местные, живущие в двух сёлах, раскинувшихся на берегу Волги. Дорога уходила вбок от трассы, срезала путь, никому, кроме местных, она была не нужна, тем более пешком.
Был негласный закон, по которому идущего подкидывали попутки, если случайно встречались, именно случайно, рядом трасса, эта дорога только для работающих на полях, которых всего ничего, да опасающихся попасться в доблестные руки ГИБДД, Дамир был из последних. Уж слишком широко отметил свой приезд с друзьями. Равиль до сих пор отсыпается в обнимку со своей Наткой, храпит как конь, источая перегар на всю квартиру, которую сам же и снимает для Натки.
Дамир не пил наравне, он вообще мало употреблял алкоголь, к тому же иррациональный страх попасться отцу сидел в нём намертво, вбитый прочно ремнём через задницу. В воспитательных методах тот не стеснялся, мог и восемнадцатилетнего лба, здоровенного детину с колкой щетиной на подбородке, приложить, мог и по сёстрам пройтись, если выпрашивали. Ремня Дамир не боялся, да и вряд ли позволил бы, но наказ «не пить» выучил крепко-накрепко.
Женщина, вблизи оказавшаяся девушкой, отошла в сторону, встала по колено в густые травы и смотрела круглыми глазами на остановившийся автомобиль и водителя в немом недоумении. Пришлось выпрыгнуть из салона, подняв задницу с кожаного сиденья, и подойти к девчонке. Испугалась, что ли?
Прыгай, подвезу, он подмигнул стоявшей столбом синеглазой.
А что она синеглазая, Дамир заметил сразу. Таких синих глаз он прежде не встречал, точно линзы вставила васильковые. Линзы денег стоят, а одета девушка просто майка с тоненькими бретельками, так и хочется их скинуть по плечам, да льняная юбка по колено, только её хоть в пол сшей, просвечивается в солнечных лучах. Дамир оценил и стройность длинных ног, и налитую, упругую грудь, существующую будто отдельно от торчащих ключиц. Здесь или грудь должна быть малюсенькой, как у семиклассницы, или ключицы скрыты женской мягкостью.
Зачем? голос синеглазой завораживал, глубокий голос, женский, тоже существующий отдельно от лица, немного курносого, покрытого полупрозрачными веснушками, с острым подбородком и взметнувшимися в удивлении бровями.
Пожалуй, подходил голосу рот, чувственный, полный, обещающий пучину такого порока, с каким двадцатишестилетний парень ещё не встречался.
Противоречивая, порочная, невинная такой она была.
Принято так, пожал плечами Дамир.
Нужно было уехать тогда, но его как пригвоздило к месту. Тонкие путы её души уже начали вплавляться в его сердце, пить из него, чтобы в конце убить. Хотя нет, настолько милосердна она не была никогда.
Да кем-принято-то?
Всеми, Дамир засмеялся, смотря, как смешно дёрнулся нос девушки. Ты не местная, что ли?
Уже местная, она пожала плечами. В конце июня переехала.
А, тогда ясно, здесь только местные ходят, и вроде как принято подвозить, он ещё раз оглядел незнакомку. Какая же она аж зубы свело, а смотрит невинно, ангел с небес убрали подальше ангела, чтобы порочной красотой Всевышнего не смущал.
Тогда подвези, сверкнули белоснежные зубы девчонки, и она лихо забралась в высокий салон, продемонстрировав оголённые ноги и крепкие ягодицы в обрамлении белых трусов. Слишком простых трусов для порочного ангела.
Куда? осведомился Дамир. В Поповку или
Поповку, девчонка заёрзала, оглядывая салон. Клёво
Отлично.
Так и ехали. Дамир смотрел то на дорогу, то на синеглазую, то поправлял стояк, непрошено появившийся и не собирающийся опадать. Уж слишком хороша была попутчица, а когда облизывала нечаянным движением губы, Дамиру хотелось вцепиться зубами в этот юркий, маленький язычок.
А чего переехали? он спрашивал, будто его это интересовало на самом деле. Всё, что интересовало Дамира каков вкус у торчащего под майкой соска, и какого дьявола она не надела лифчик?
Так, попутчица неопределённо махнула рукой и тут же продолжила:
Меня Эля зовут, в честь Элизабет Тейлор.
Элизабет не Лиза разве?
Я Элеонора, поэтому Эля.
Логично! Дамир засмеялся, даже машину пришлось остановить. Элеонора в честь Элизабет Тейлор! Безумная девчонка.
Это папка, когда пошёл записывать, имена перепутал, смеясь, объясняла Эля. Мама сходила потом в ЗАГС, или где детей записывают, но поменять не дали. Но факта это не меняет, меня назвали в честь Элизабет Тейлор. А тебя как зовут?
Дамир.
Странное имя, я такого не слышала.
Обычное татарское имя, посредственное, я бы сказал, он усмехнулся, смотря на круглые глаза Эли.
А зачем тебе татарское имя?
Потому что я татарин?
Да ну! Какой же ты татарин, Эля закатилась в смехе, а Дамир тонул в этом всполохе и едва не набросился на порочные губы, прямо сейчас призывно раскрытые. Татары они другие.
Какие другие? он невольно улыбнулся непосредственности Эли. Поволжские булгары, мишари такие и есть, он развёл руками, шутливо кланяясь, силясь не засмеяться. А ты думала какие?
Ну, тёмные там, с усами Как Чингисхан! А ты рыжий! Ну, тёмно-рыжий, шатен даже, веснушек-то нет, она провела пальцем по лицу Дамира, останавливаясь на носу и подбородке. Колешься прошептала.
Сколько раз после этого Эля шептала: «Колешься». «Колешься колешься».
Глава 4
Дамир. Прошлое. Поволжье
Поповка небольшое село на крутом, обрывистом берегу Волги. Когда-то оно принадлежало колхозу имени Ленина, тех времён Дамир не помнил, но слышал о них порядком. В колхоз входили окрестные деревушки и сёла, вот и Поповка попала.
С того времени много воды утекло, остался лишь кривой асфальт с выщерблинами, да дома-коттеджи из белого кирпича на два или три хозяина. Две параллельно расположенные улицы таких коттеджей, с кривобокими пристройками и задними огородами, некогда поделёнными точно согласно плану межевания, а теперь кто сколько успел, тот столько и оттяпал. Далеко Поповка от райцентра, кто проверит? А с соседями всегда договориться можно. Полюбовно, под ядрёный первачок.
Странно, Дамир никогда не касался подобных дел, а нехитрые суждения местного населения словно проросли в него, а может, всегда там были. Как панель управления на сенсорном экране понятно интуитивно.
Вот здесь остановись! крикнула Эля, махнув рукой в сторону одного из коттеджей с намалёванной синей надписью «тридцать два».
Названий улиц в Поповке не было, лишь номера на коттеджах, да и те в большинстве случаев облезли, истёрлись от времени. Остальные, частные домишки, и вовсе обходились без номеров, хватало фамилии. Там Ляушины живут, здесь Сергеевы. Не то что по фамилии или в лицо, со спины друг друга узнавали, чья собака по огороду пробежала, знали, куриц, и тех примечали.
Дамир остановился, заглушил мотор. Как же не хотелось отпускать синеглазую, а что хотелось, с тем к малознакомым девушкам не подкатишь. Не к девчонке в простенькой майке, живущей в Поповке. Иллюзий в отношении нравственного облика жительниц окрестных сёл и деревень Дамир не питал, но и правила были, такие же негласные, как подвезти бредущего по просёлочной, обходной дороге. Правила строгие, протокол соблюдался похлеще, чем в Букингемском дворце.
Так, говоришь, переехала ты? как-то нескладно Дамир продолжил начатый пятью минутами раньше разговор. Ехать было до обидного мало. Откуда?
Поморье, Эля облизнула губы. Дамира прошибло с головы до паха, аж в пятках отдалось.