По дороге они попали в пробку. Инес опустила окно, чтобы покурить, и предложила Ноэль сигарету.
Ноэль покачала головой.
Я бросила, забыла?
Да, но ты ведь не беременна. Да ладно тебе. Я же видела, как ты хлестала вино за обедом. Сколько ты уже пытаешься забеременеть?
Не помню. Ноэль уставилась на дорогу.
В этом нет ничего постыдного, Нелл. Поэтому ты перестала заходить? Чтобы не обсуждать эту тему?
Не в этом дело. Просто я теперь далеко.
Какое-то время они сидели молча под гудки машин и шум моторов.
Так легко ты не отделаешься. Неправильно это так исчезать. Инес повернулась к ней всем телом, уперев лоб в ладонь и закусив губу.
Ты вообще заходила в Электрик хаус с тех пор? Они только что поставили Орландо. В ролях только женщины, в том числе квир, костюмы прекрасные несколько спектаклей полностью распродали.
Я переросла это место, Инес. Ты же знаешь.
И прямиком вросла в Золотую Лощину?
Ноэль нажала на тормоза жестче, чем надо.
Я знаю, вы считаете, что это падение повторять все, что делали наши матери, когда я вольна делать что угодно.
Говори за себя, вставила Инес. Моя мама всю жизнь работала.
Ноэль не видела смысла защищать Лэйси-Мэй. Та тоже работала, но не гордилась этим. Она жила так, как будто все в жизни ей навязали. Этого Ноэль не собиралась повторять.
Я хочу ребенка. Что в этом плохого? Разве суть феминизма не в том, чтобы решать, чего ты хочешь?
Не совсем.
Ты бы тоже могла меня иногда навещать. Или Атланта пуп земли?
Мне сама идея пригорода отвратительна. А беременность Инес передернуло. Мне всегда казалось, что кормить грудью это как стать дойной коровой. И что такого особенного в этом материнстве? У меня есть все, что мне нужно.
Я хочу испытать материнство, хочу им заниматься. Не могу объяснить.
Заниматься материнством? Так теперь говорят?
Если не говорят, то должны бы.
А Нельсон? Он тоже помешался на занимательном отцовстве?
Оставь его в покое.
Это почему?
Если мне придется выбирать между мужем и тобой, я знаю, кого выберу.
Наступило неловкое молчание. У Ноэль мучительно застучало в висках. Она стала нервно постукивать по рулю кулаком. Инес схватила ее руку и поцеловала костяшки.
Прости, сказала она. Но я тоже в ярости.
Потому что я переехала?
Потому что ты забыла меня и себя.
Ноэль не знала, как ей ответить. Инес говорила так, как будто эту себя нельзя изменить, как будто бы я константа. Но я Ноэль ничего не утратит из-за ее выбора. Стать матерью значит преумножиться.
Саттоны жили на холме. Примыкавший к их дому гараж был размером с дом, в котором Ноэль выросла. Огромная магнолия вся в цветах на лужайке, гирлянды на крыльце, ставни распахнуты. Разносить закуски Саттоны наняли несколько человек. Ноэль с облегчением вздохнула, увидев, что это белые студенты в дешевых жилетах. Когда они поднимались к дому, Инес взяла ее под руку, и Ноэль решила, что она почти прощена.
В прихожей Ноэль быстро оглядела себя и Инес в отражении в большом зеркале. Рядом с Инес она казалась не такой живой, не такой молодой. У Инес было крепкое тело, а у нее мягкое. Такая бледная, высокая, с растрепанными волосами. Зеленое платье, которое она считала довольно милым, теперь казалось безвкусным. Инес была в облегающем платье винного цвета, подчеркивающим талию, и как всегда в поблескивающих украшениях.
Ты такая красивая, сказала Инес, будто читая ее мысли.
Кто бы говорил.
Они повернули в гостиную, рука об руку, и все стали здороваться. Как Ноэль и ожидала, пожимая ей руку, все спрашивали про Нельсона, но Инес ее спасла. Она очаровала всех своей богемной жизнью, и все пялились на нее, раскрыв рот. Танцовщица! Из города! Одинокая! Такая красивая! И, хотя они никогда не произнесли бы этого вслух, черная! Ее жизнь была для них загадкой, и Инес не пыталась эту загадочность преуменьшать. При первой возможности они потихоньку сбежали, прихватив с ближайшего подноса бурбон и лимонад.
Они такие старперы, прошептала Инес. Моя бабушка и то не так удивляется моей жизни.
Добро пожаловать на золотую милю, детка, сказала Ноэль, и они засмеялись.
Они пробрались на кухню, где на столах были разложены брускетты, оливки, пахучие сыры, мисочки с тапенадой и маслом, подносы с разными кишами, греческий пирог на серебряном блюде.
Всегда так с белыми в этой стране, сказала Инес. Вечно хотят быть откуда-нибудь еще.
Только не в Северной Каролине, сказала Ноэль. Ей представился стол с сырным соусом, мармеладом из перца чили, крекерами и фаршированными яйцами.
Положив себе еды, они пошли искать, где бы сесть, где уединиться, чтобы поесть и выпить по второму стакану, но Саттоны их обнаружили, а с ними и Радлеры.
Джон Саттон, нарочито молчаливый, с волосами до плеч, слишком длинными для врача, больше слушал, чем говорил. По нему трудно было сказать, кто он, во что верит. Нельсону он не нравился как не нравился любой белый, который не раскрывал карты сразу. Его рыжую жену Аву приветливую, с безупречными манерами тоже было не раскусить. Обе их дочки играли в лакросс. Радлеры были из Северной Каролины, и Ноэль чувствовала с ними связь, хотя они жили не в самом Райли, а на ферме в доме с витражными окнами, курами и сворой овчарок. Брент продавал какие-то компьютерные программы; Хелен сидела дома с близнецами. Богатое наследство единственное объяснение, сказал как-то Нельсон. А потом поднял брови и добавил: Откуда, по-твоему, у белых такие дома в Северной Каролине? Зато Радлеры волонтерствовали в Клубе мальчиков и девочек[1]. Ноэль видела в этом какой-то прогресс.
Джон и Ава. Брент и Хелен.
Инес повторила их имена, показывая на каждую пару сложенными домиком пальцами.
Именно так, сказала Ава. Тут все только парами. Если кто-нибудь разводится, сразу переезжают. Она засмеялась.
Не обязательно, разумеется, прозвенела Хелен.
Инес удивленно закинула руки за голову.
Разумеется, повторила она.
Инес стали вежливо расспрашивать про ее последнюю постановку, и пока она объясняла, как эта пьеса работала с темой патриотизма, все терпеливо, но немного ошарашенно кивали. Выручка с билетов шла на организацию, занимавшуюся правами избирателей.
Вот проблема, которая может всех объединить, сказал Джон Саттон и без тени иронии поднял бокал. Никто не чокнулся, но все выпили.
Когда вошла еще одна пара, Ава взглянула на дверь.
Надеюсь, эта новая женщина с семьей придет сегодня? Как ее зовут, Патрисия?
Я не стала бы ее винить, если она не появится, сказала Хелен. Слышали, что случилось у бассейна?
Ноэль потянулась за стаканом. Третьим, ну и что. Она знала, что никакой жизни в ней нет.
А что случилось?
Джон Саттон начал объяснять:
На днях сюда переехала новая семья. Милая пара. У них сын, почти ровесник наших девочек. В общем, на этой неделе мы не успели отправить рассылку и объявить об их приезде. Сегодня утром Патрисия пошла с сыном в бассейн. Она читала журнал, а он нырял и брызгался.
Ничего такого, добавила Хелен.
Абсолютно ничего, сказал Брент.
Инес тронула Ноэль за руку, как будто знала, что сейчас будет.
Короче говоря, ее обругал сосед. Спросил, живет ли она в этом районе, и сказал, что никогда ее тут не видел. Потребовал удостоверение личности, а когда она отказалась показывать ему документы, вызвал полицию.
О боже, сказала Ава, хотя она, конечно, уже слышала эту историю.
Все кончилось хорошо. Она показала офицеру документы и свою карточку для прохода в бассейн, и он ушел. Но, кажется, ее сын был очень расстроен. А сосед
Кто это был? спросила Ноэль.
Знаешь седеющего мужчину, который вечно выгуливает такс? И не убирает за ними, если никто не смотрит?
Какая мерзость, сказала Хелен.
О боже, повторила Ава.
И что ему за это будет?
Все повернулись к Инес. Она опустила стакан.