От постоянного напряжения у него затекла шея. Ни о каком расслабленном вождении пока не могло быть и речи. Он уменьшил звук радио и заглушил двигатель.
Ты сообщишь папе, что мы на улице? спросил он.
Нет, ответила мать, не поворачиваясь в его сторону. И ты ничего ему не пиши. Будем сидеть и ждать.
Интонация матери показалась Артёму слишком резкой. Она редко выходила из себя. Скорее выражала недовольство красноречивым молчанием, зная о своей способности нанести эмоциональную рану неверным подбором выражений.
А если он уже уехал?
Тогда он сам напишет кому-то из нас, придя в пустую квартиру.
Ты что-то мне недоговариваешь, мама, прямо сказал Артём. Не любил играть в кошки-мышки, особенно с родной матерью. Что случилось? Если я что-то должен знать, расскажи мне. А то я
А то ты что? Мама посмотрела на сына со значением. Артём обнаружил в её глазах уже не искры, а тлеющие угли боли, которую раньше не замечал.
Позвоню отцу, закончил он застрявшую в горле фразу. Мы следим за папой?
Не знаю.
Артём потянулся к дисплею мультимедийной системы, но рука замерла на полпути. Он вдруг понял, и ему стало дурно.
Ты ведь напросилась со мной не ради меня, сказал он утвердительно. Заранее знала, что мы поедем сюда. Я заменяю тебе группу поддержки. Тогда будет не так страшно увидеть то, что ты можешь увидеть. Я прав? Думаешь, отец изменяет тебе? Хочешь подтвердить подозрения? Ждёшь, что он выйдет из офиса с любовницей в обнимку? Мам, ты чего?!
Я знаю, что твой отец мне изменяет, Артём, уставший голос матери звенел печалью. Давно знаю. Теперь ты сам должен в этом убедиться. Прости за непристойный антураж. Заявление на развод написано. Ты уже взрослый и сможешь достойно пережить наше расставание.
Вот, значит, как. Артём стал грызть ногти. Сначала на одной руке, потом на другой. Дурная привычка, которой он был верен с детства. Если бы он курил, то выкуривал бы уже третью сигарету. К счастью, эта напасть обошла его стороной. Почему ты решила, что я хочу застукать отца с любовницей? Мне даже это слово противно произносить.
Я подумала
Я еду домой.
Нет, мы дождёмся твоего отца. Мать Артёма вытащила брелок с ключом из замка зажигания. Музыка исчезла. В салоне автомобиля стало непривычно тихо. Зловещая тишина давила Артёму на виски.
Зачем тебе это, мама?
Когда через много лет тебе захочется поразвлечься на стороне, ты вспомнишь сегодняшний день и передумаешь разрушать семью, сын. Разрушать себя, в первую очередь. Ты придёшь домой, к своим жене и детям. Обнимешь их и скажешь, как сильно их любишь. И это будет правда. Твоя совесть будет чиста. Сейчас тебе кажется, что я несу ерунду. Вспомни мои слова, когда заскучаешь с женой, и подумай, что для тебя важнее. Если секретарша с работы, а не жена, значит, я плохо тебя воспитала.
Артём сгрыз все ногти и искал, чего бы ещё погрызть. Кроме нижней губы ничего не нашлось.
Испортить такой чудесный день, проворчал он. Ну спасибо, мам. С чего ты вообще взяла, что отец изменяет тебе с секретаршей?
Читала их переписку. И не спрашивай о подробностях. Хватит с тебя на сегодня.
Артём облокотился на руль. Один глаз он не спускал с входной двери в офисный центр. В восьмом часу вечера она распахивалась всё реже. Мало кто в такой погожий день хотел допоздна сидеть в кабинете, пусть и с кондиционером. Признание матери его расстроило. Повергло в шок, если быть точным. У отца любовница? Отец изменяет матери с той самой секретаршей, что угощала Артёма кофе несколько месяцев назад? А он ещё строил ей глазки и хохмил на грани приличия. Интересно, рассказывала ли она потом об этом отцу, когда они К сожалению, он допускал, что мама права. И всё равно она не имела права тащить его сюда как свидетеля. Другого отца у него не будет. Мама впутала сына, чтобы разделить с ним свою боль. А он к этой боли не стремился. Своих забот хватало. В девятнадцать лет их достаточно и без разборок родителей.
Полюбуйся! услышал он дрожащий возглас матери с пассажирского сиденья.
Отец Артёма вышел из здания в сопровождении той самой девушки. Её звали Карина. Она была младше отца лет на двадцать. Ярко красила губы, носила узкое платье, подчёркивающее выпуклые изгибы фигуры. Такой совсем нетрудно увлечься. Наверняка вела инстаграм, где выкладывала фото в бикини. Ни внешне, ни в повадках любовница отца не походила на мать. Они пересекали парковку, излучая фривольную радость, увлечённо беседуя и не замечая припаркованный у обочины автомобиль. Артём хотел отвернуться и не смог. Отец пружинящей походкой проводил секретаршу до автомобиля старого Kia Picanto цвета перезрелой вишни. Нагнулся к окну, которое она открыла, когда оказалась на водительском сиденье. Отпустил какую-то шутку, а затем поцеловал коллегу по работе совсем не дружеским поцелуем. Сексуальный подтекст происходящего неприкрыто торчал из всевозможных мест, на которые падал взгляд. Отец не пытался скрывать интрижку, иначе не стал бы проявлять такие знаки внимания у всех на виду. Не стал бы подставляться на виду у жены и единственного сына, которых в упор не замечал у себя под носом. Отец Артёма оказался не только отменным кобелём, но и таким же замшелым кретином.
Посигналь, тихо попросила мама. Сдавленный голос намекал на то, что она с трудом сдерживала слёзы.
Не буду, буркнул Артём. Дай мне ключи. Я хочу убраться отсюда.
Теперь ты мне веришь?
Я не просил мне это показывать. От того, что он предал тебя, он не перестанет быть моим отцом. Ты как будто специально всё подстроила. Приехали и увидели. Какое удачное совпадение. Грёбаный мир.
Не ругайся так больше. Ничего я не подстраивала. Лучше ужасный конец, чем ужас без конца. Я не смогу простить. Хотела бы, да не смогу. Если твой отец несчастлив со мной, глупо держаться за такой брак. Ты вырос, хлопот стало меньше, и твой отец решился наверстать упущенную молодость.
Артём завёл двигатель и тронулся с места. Ему было наплевать, заметил ли отец свой отъезжающий автомобиль.
Как мне поддержать тебя? спросил он.
Помнишь кафе-мороженое в виде ракеты на Парковом проспекте?
Ты хочешь поехать туда? Поесть мороженого?
Чего я не хочу, так это возвращаться домой, куда скоро вернётся твой отец и мой муж. Мне надо успокоиться.
Мне тоже, согласился Артём. Значит, мороженое.
Он злился на отца, шедшего на поводу своих низких желаний. В то же время он злился на мать за драматичное шоу с билетом в первом ряду, которое она ему устроила. Каждый раз, глядя на дату выдачи водительских прав, он будет вспоминать офисный центр с окнами в виде пчелиных сот. И особенно отца со сложенными трубочкой губами, целующими не мать, а размалёванную куклу из фильмов для взрослых.
Вечером нам всё равно придётся вернуться домой, напомнил он. Утром мне надо в институт, а тебе на работу. Ты можешь спать в моей комнате, а с отцом объяснишься, когда почувствуешь, что готова вынести разговор без крика.
Так и сделаем, сын. Осторожно, не врежься.
Я вижу, мам. Вот ленивый гад, даже не включил сигнал поворота.
Привыкай, невесело заметила мама Артёма. Что-то подобное будет происходить почти каждую поездку. Не все люди одинаково воспитаны. Придётся научиться держать эмоции под контролем.
Чтобы умереть в тридцать пять от сердечного приступа?
Подавлять эмоции и управлять ими не одно и то же.
Ты сейчас этим занята? Управлением эмоциями?
Пока получается паршиво, да? Хочется плакать.
Так поплачь, сказал он. Это твоя жизнь. Другой у тебя не будет, мама.
Тебе следовало поступать на факультет философии.
Раз уж ты подняла эту тему. Раз у нас сегодня день откровений. Он собрался с духом, шумно набрал в лёгкие воздух. Мне не нравится юриспруденция. Я думаю сменить факультет.