Он поставил будильник на семь тридцать утра. Экзамен начинался в десять. Достаточно времени для спокойного завтрака и неспешной прогулки до института. По негласному обычаю, он заходил на экзамен в числе первых. Не хотел долго бередить нервы в вузовском коридоре, оттягивая неизбежность.
Соседи сверху третью ночь подряд выясняли, чей крик просочится через большее количество этажей. Растянувшийся сериал мешал засыпать. Топот ног после полуночи сопровождался перекличкой пьяных голосов. Артём не имел ничего против алкоголя, если последствия его приёма не отравляли окружающим жизнь. Иногда в тумане дрёмы он слышал детский плач. Кажется, плакала девочка. Он не вмешивался в чужие трагедии, чтобы другие не лезли в его собственную драму. Безвкусные пилюли с мелатонином помогали быстро засыпать. За это то и дело приходилось расплачиваться головной болью. В жизни за всё приходилось платить, и если бы только деньгами. Он мог защитить диссертацию на этом утверждении, поскольку накопил достаточно подтверждающих гипотезу примеров.
Второй причиной, почему он принимал мелаксен[2], стали видения. Он обнаружил, что таблетки их заглушали. Ставили в мозгу помехи, не давая вычурным образам проникать в голову, выжигать мозги, сводить с ума настойчивой периодичностью. Искажали дорогу в воспалённое сознание, создавали непроходимый лабиринт для зловещего миража, раз за разом вспыхивавшего во сне, подобно фонарю маяка. Всегда и только во сне. Исключением стал день катастрофы, разделивший жизнь на свет и тьму. И эта зловещая тьма таила в себе много ужасного. Он бежал от неё, но она настигала, обволакивала пульсирующим мраком, наводнённая злобными призраками прошлого. Они причиняли боль, с которой он не желал мириться.
Пока организм получал дозу мелатонина, защита срабатывала в десяти случаях из десяти. Стойкие галлюцинации пробивались сквозь сон, не становясь сном. Отыскивали прорехи в психике с помощью загадочного радара. Но химический аналог мелатонина намертво блокировал распалённый бред, позволяя ему упиваться великим даром природы спокойным сном.
Он страшился того, что видел внутри прохода. И потому хотел выяснить, в дебри какого кошмара его уносило, пока не стало слишком поздно. Пока он не навредил себе или, не дай бог, кому-то ещё. Завтра ему представится очередной шанс разобраться в сути проклятия. Обычно он не спал на дежурстве, блюдя трудовую дисциплину. Отсыпался на следующий день после лекций, на которых сидел полусонный с чугунной головой. Ради эксперимента ему придётся пойти на нарушения и лечь спать в каморке охраны средней школы после ночного обхода. На этот раз он попробует контролировать страх. Попытается пролезть на платформу. Может быть, позволит человеку (а человек ли это?) без лица схватить себя. Максимум, чем он при этом рискует вызванная кошмаром тахикардия. Так ведь?
Автомобильная авария активизировала нечто, с чем он раньше не сталкивался. Даже не подозревал, что внутри него находится портал в иррациональную, ни на что не похожую субстанцию. МРТ не выявило в мозгу опухолей и патологий. Головокружения и бессонница верные спутники сотрясения мозга исчезли довольно быстро после происшествия. И только один и тот же образ железнодорожной платформы без конца напоминал о себе.
В последнее время «видения» участились. Стоило ему намеренно пропустить приём препарата для нормализации циркадных циклов, и первое, что он видел во сне, была станция метрополитена. Своеобразная станция, не похожая ни на одну из тех, куда ему случалось спускаться в Москве или Петербурге. У него не получалось удержать перед глазами её нелепые очертания. Картинка размывалась, ускользала из сознания, едва он пытался представить ставший знакомым образ. Вынутый из памяти рисунок при приближении рассыпался на мелкие фрагменты, бесследно таявшие, словно снежинки в тёплых руках. Он не мог управлять собственными воспоминаниями, и это ему не нравилось.
Особенно видения участились после того, как он сам захотел «проникнуть» в проход. Стал усиленно призывать глюк сновидения, бросая вызов поселившемуся в нём страху. Между двумя событиями существовала очевидная связь. Он вторгался в чужеземье, и всевидящее око сразу это замечало. Всё равно что делать подкоп на границе под камерой видеонаблюдения.
Он не представлял, как можно управлять сном. Только намеревался подобраться к решению сложной, почти невозможной задачи. Во сне, как в кино, протекал написанный подсознанием сценарий. Ты играл одновременно две взаимоисключающие роли. Был главным героем и наблюдал за сумбурным сюжетом со стороны. Как при таких вводных данных можно повелевать процессом, ему было неведомо. Он просто стоял в темноте портала, вслушиваясь в шум поезда, скованный страхом сверху донизу.
Ему ни разу не удавалось поймать момент прибытия электропоезда на платформу. Этому неизменно мешал человек, поражённый недугом, всякий раз внезапно возникавший у кромки прохода. Иссохшие руки тянулись к нему с единственной целью вцепиться в горло. У прокажённого отсутствовал нос, на его месте пустела уродливая дыра. Лоб покрывали язвы и струпья. Человек заживо гнил. В воздухе витал сладковатый запах тлена. Артём начинал задыхаться и просыпался с учащённым сердцебиением, покрытый холодной испариной, до того, как сгнившие руки сжимались на горле. После пробуждения он до рассвета лежал в темноте, боясь шевельнуться. С этим пора было заканчивать.
Когда-нибудь, совсем скоро, таблетки потеряют эффективность. Организм привыкнет к действию препарата, преграда рухнет. Еженощное пробуждение с безмолвным криком приведёт его в сумасшедший дом раньше положенного срока. Сон и жизнь превратятся в мучительный, уничтожающий ткань реальности кошмар. Ему неизбежно предстоит столкнуться с обитателем подземки, чтобы окончательно себя не разрушить. Если у него ничего не выйдет, придётся признать поражение и отправиться к психиатру. Такой исход Артёма не радовал. Чем бы ни страдала мама, он надеялся, что не получил по наследству свою толику безумия.
Барсик запрыгнул на кровать, заставив Артёма чертыхнуться. Долго искал, где устроиться, пока не улёгся рядом с подушкой. Две одинокие души нашли друг друга. Он не стал прогонять котёнка, погладил крошечную голову и пожелал питомцу спокойной ночи. Сиротливая тоска давила на сердце мягкой скорбью. Перед сном он вспоминал недолгий поцелуй с Викой.
Глава 3. Мама
1
Артём вышел из аудитории, сдувая зачёткой с лица остатки волнения. Если бы он не свалял дурака, вступив в дискуссию с преподавателем, мог бы получить пятёрку. Он и должен был её получить, ответив правильно на два основных вопроса и несколько дополнительных. Сам не понял, каким образом вышел на вопрос о лицензионно-разрешительном режиме единственном вопросе в предмете, где он слабо ориентировался. На пробелах в знаниях его и поймали. Формально экзамен был сдан на отлично. То, что Артёма занесло в постороннюю тему, не умаляло правильных ответов на вопросы в билете. Неумение вовремя заткнуться стоило ему высшего балла. Если и имело смысл злиться, то исключительно на себя. Он надеялся, что к следующему экзамену сделает правильные выводы из своей оплошности.
Ну как?
Классический вопрос от нервно топтавшихся перед аудиторией однокурсников всё равно сконфузил Артёма.
Четвёрка, смущённо сказал он.
Какой билет?
С этим было сложнее. Вопросы абсолютно вышибло у него из головы. Короткая амнезия после сдачи экзамена не такой уж редкий случай среди студентов.