Игорь закурил, но по-прежнему хранил молчание и это больше всего взбесило Любаню. Ни угрызений совести, ни испытываемой вины, ни легкого неудобства ничего, пустота и безразличие к собственной супруге. Нахально улыбаясь, Светка прижалась к нему под простыней, лишней в этой комнате оказалась именно Люба.
«Уйди, не позорься!»
Она кричала что-то еще, но лежащие на диване не обращали внимания на ее слова.
«Уйди, не позорь себя!»
Она кинула в них бутылкой, но, к счастью промахнулась и в глазах Игоря начало появляться раздражение, пока еще легкое, но хозяином квартиры был именно он. Наконец, она вняла голосу разума и пытаясь сохранить остатки достоинства, не спеша двинулась в свою комнату уже зная, что нужно сделать.
Чемоданов и сумок у Брониных не водилось, поэтому нижнее белье, обувь и платья пришлось распихивать по пакетам. Пакетов хватало, но дорогая новая дубленка и пуховик, прослужившие всего один сезон, влезать в пакеты категорически отказались.
Да и черт с вами, подавитесь! в сердцах выпалила Любаня, обращаясь к пустой комнате. Оборачиваться она не стала, в том, что Игорь не пойдет просить прощения, она уже не сомневалась.
Остановить ее никто не пытался, и не накрашенная, растрепанная женщина с размазанной тушью и заплаканными глазами вскоре выбежала на пустую лестничную клетку, всхлипывая и нащупывая ступеньки негнущимися ногами, и с хрустом распахнув парадную дверь, ворвалась на пустую и тёмную улицу. Теплая питерская ночь приняла Любаню в свои объятья, дальнейшего плана у девушки не имелось.
Дразня музыкой и мигая огнями, мимо подворотни промелькнуло такси, подав несчастной лихую идею, «На вокзал, немедля!».
В поношенном кошельке нашлась «пятисотка» для водителя такси, оставалось еще полторы тысячи, но с учетом того, что в вагоне ехать двое суток, про билет на поезд можно было забыть. Маринку Люба сильно недолюбливала такую завистливую сплетницу еще поискать, но именно она познакомила ее с Игорем, именно она была ее напарницей-продавщицей, и именно она жила на Василеостровской, неподалеку от Игоря. Прихватив поудобней под мышки свои многочисленные сумки и пакеты, Любаня двинулась к дому подруги.
Ночной Питер блестел огнями и гудел клаксонами, где-то пела гитара, в стороне смеялись подростки. На одиноко бредущую, прихрамывающую женщину, внимания никто не обращал. Дом подруги нашелся не сразу, пришлось покружить по соседним домам, затем сделать крюк и выйти на знакомую улицу, благо спешить теперь было некуда. Двадцать первая или двадцать третья? вспоминала Любаня, прицеливаясь пальцем к кнопкам домофона, а что если ошибусь? А что если спят? Но пути назад больше не было, не возвращаться же к Игорю со Светкой? Когда Люба, как ошпаренная выбегала из зала, Светкина рука под простыней массировала одряхлевший орган Игоря, пытаясь придать тому надлежащий вид, а что, если они там снова? от этой мысли Любу замутило. Наконец, решившись, девушка набрала в домофоне номер двадцать три и судорожно вздохнув, нажала на звонок.
Она не ошиблась, из динамика раздался заспанный голос подруги, недовольно и требовательно интересующийся, кто там, черти б вас побрали?
Марин, открой, это я, Люба, предательские слезы подкатились внезапно, но все же голос Любы не дал слабину.
Люба? протянула подруга, после чего в домофоне повисло молчание.
Любаня словно услышала, как наверху копошатся мысли подруги, Какая люба? Бронина? Случилось чего, или как? А мне-то до этого какое дело? первый час уже на дворе! А если с Игорем что-то? Или еще чего интересного? Раз разбудила, придется открыть.
Через минуту замок щелкнул, извещая звонившую о том, что дверь больше не заперта. Любаня, вздохнув, вошла на темную лестницу, идти ей больше было некуда. Маринка встретила ее на втором этаже, на этаж ниже собственной квартиры, вспомнила Люба, и это ей уже не понравилось.
Марин, я к тебе это тут, в общем, такое дело видишь ли, мы с Игорем поругались а переночевать мне больше негде а поезд только утром
Говоря все это подруге, Люба думала о том, чтобы не сболтнуть лишнего, о причине ухода от мужа Маринке знать не полагалось, но, с другой стороны, за ночным чаепитием она планировала попросить денег в долг под зарплату, которая обещала случиться на днях, а это требовало информацию, которую так любила ее подруга.
Подожди, у меня еще спят все, давай тут пока постоим, остановила ее Марина, рассказывай, что у тебя случилось.
И Любаня поведала все без утайки, вот только это ей не помогло. Глаза Маринки лихорадочно заблестели, услышав подробный рассказ про измену, но ответила она ледяным тоном:
А чего ты ко мне сразу? Езжай в гостиницу, а если денег нет то иди, вон, ночуй на вокзале. И зачем ты столько пакетов набрала? Это же Питер, а не деревня!
В одном Маринка была права, с пакетами нужно было что-то делать. Такси приехало быстро, не прошло и пяти минут, а вот с целью поездки Любаня не определилась. Ночных магазинов она не знала, а кататься по всему городу дороже обойдется.
Вы знаете поблизости работающий магазин, где чемоданы продают? нашлась Любаня.
Знаю, это через квартал отсюда, туда и пешком дойти можно, пробурчал недовольный водитель.
Так мне нужно туда и обратно, за пятьсот довезете?
Чемоданы стоили дороже чем весили, пришлось ограничиться тремя вместительными спортивными сумками, водитель такси ждал возле входа. В чужой дом возвращаться не хотелось, но дубленка и пуховик не давали Любе покоя, к тому же под дубленкой должно висеть красивое строгое платье, купленное по случаю, для посещения театра. За два года своего проживания в Питере, в театр Любовь так и не сходила.
Звонить в дверь не пришлось, ключ неожиданно нашелся в кармане джинсов, «на автомате прихватила или с вечера не вынула?», за дверью было тихо. «Ушли», подумала Люба, но тут дверь зала приоткрылась и в проеме показался Светкин сосок, а за ним уже и сама Светка.
А почему она вернулась? Она же в тебя бутылкой бросила, ты не выгонишь ее за это? послышался из-за двери дребезжащий голос Светланы, говорила она нарочито-громко, Игорь ответил что-то неразборчивое.
Сволочи! Это же я жена, а она никто, она потаскуха! хотелось крикнуть Любе, но она промолчала. Пятнадцать минут позора, и она навсегда покинет злосчастную квартиру Игоря, терпи, приказала она себе.
Платье для театра нашлось сразу, но с дубленкой возникли проблемы. Пуховик кое-как сложился и влез в свою сумку, а дубленка не лезла туда от слова «совсем», оставить тут? На куски порежу и тут оставлю пускай эта сучка от зависти лопнет!
Но следующая мысль была более удачной, если дубленку порезать на куски, то она и в сумки запихнется. А если разрезать аккуратно по швам, то потом и обратно можно сшить. Тупыми ножницами, да трясущимися руками аккуратно отрезать не получилось, но уж как есть, удовлетворенно подумала Люба, распихивая куски дубленки по разным сумкам.
Красиво и гордо уйти не получилось, рука сама на прощанье потянула за край стеклянного серванта. Тот, потеряв равновесие, немного поплясав взад-вперед, решил все-таки опрокинуться на бок, расплескивая по комнате осколки своего содержимого. На звон стекла выбежал Игорь с висячим достоинством и гневом в глазах. Кулаки бывшего мужа угрожающе сжались, но, когда обвешанная сумками Любаня устремилась к выходу, Игорь смущенно отскочил в сторону. Муж был на голову выше, но она на двадцать килограмм тяжелей, вот вам и лишний вес, пряча улыбку подумала Люба.
Ранний автобус довез ее до работы, девушка вздохнула, посмотрев на часы. Впереди почти три часа ожидания, после которого предстоял неприятный разговор с начальством.