Хэймо объяснил мне, что у пришлых этот самый эмоциональный резерв самовосстанавливающийся. Главное не опустошать до конца. Иначе тоже в хрустальный гроб в белых тапочках. Или, что более вероятно, в обычный крематорий. Такие, как я, хрустальных гробов недостойны.
Хэймо и остальные отмалчиваются, но я знаю, что именно это произошло со мной в ночь, когда меня выбросили за ненадобностью. Меня почти опустошили. Сложно объяснить, откуда взялась такая уверенность. Просто я чувствовала, что была на волосок от гибели. И до сих пор не могу понять, почему так отчаянно цеплялась тогда за жизнь
Не все маги могут позволить себе заказать у траппера иномирянина, даже одного. Потому как дорого. Высшим, рангом пониже, приходится довольствоваться артефактами, производимыми на бесчисленных фабриках Верилии. Это одна из причин, по которой я до сих пор живу с артистами. Уж лучше служанкой у них, чем автоматом по производству эмоций, которые из меня будут выкачивать каждый божий день, чтобы потом при помощи чар помещать во всякие симпатичные безделушки. Вроде карманных часов или медальона. Во что-то, что маг может всегда иметь под рукой и в любой момент, когда ему будет угодно, освежиться чужими чувствами.
Все тот же Хэймо утверждает, и я ему верю (по крайней мере, проверять, так ли это на самом деле, точно не хочется), что работа на фабрике каторжная. Долго пришлые там не живут, быстро сгорают.
Хорошо, что Эва все-таки уговорила Тауруша оставить тебя. В тот вечер откровений маг был особенно оживлен и доволен жизнью. Напитавшись моими чувствами, очень походил на объевшегося рыжего кота. Рыжего, потому что имел густую, цвета ржавчины шевелюру, едва тронутую сединой, и такие же густые, смешно топорщащиеся усы. Развалившись у костра и дымя трубкой, неспешно делился своими соображениями относительно моей судьбы. Если бы не наша малышка, тебя бы сдали в полицию. А оттуда на «проштамповку». Скорее всего, ты бы очутилась на одной из фабрик или же была бы продана с молотка какому-нибудь плешивому магу. На такие аукционы обычно отправляют второсортный товар и рабов, от которых отказался хозяин. Уважаемые констебли точно не стали бы заморачиваться поисками высшего, который выбросил тебя на улицу. Ты, Ива, умница, красавица и достойна лучшего. Богатого господина, за которым будешь как за каменной стеной. Когда-нибудь, уверен, тебе повезет и ты встретишь такого.
Да уж, просто сказочная перспектива стать чьей-то рабой.
Помню, после того разговора меня всю ночь тошнило. Зато мысль о побеге больше не появлялась, и началось что-то вроде этапа смирения.
Я поняла, что навсегда привязана к этому миру, зависима от этих людей и должна или принять новую жизнь такой, какая она есть, и радоваться тому, что все не оказалось еще хуже.
Или уйти из нее добровольно.
Глава четвертая
Стирка растянулась на два часа. Время от времени я останавливалась, чтобы хоть как-то согреть руки. Да и Истер нельзя было назвать чистюлей, поэтому с некоторыми ее вещами пришлось повозиться. Долго колотила о камни блузку, с кружевного жабо которой никак не сходили винные пятна. Этот способ я подглядела у мадам Леттис. Видела, как она то же самое проделывала с одеждой мужа, вроде бы это помогало избавиться от грязи. В моем случае, увы, не помогло, пятна так и не исчезли.
Кое-как отжав уже посиневшими пальцами злосчастную блузку, положила ее в корзину к остальным мокрым вещам. С трудом подняла плетенку и, пошатываясь под тяжестью груза, стала подниматься по пологому склону.
На этот раз наш маленький театр разместился за чертой города. По словам мистера Тауруша, здешние власти не жаловали бродячих артистов и не разрешали им разбивать шатры в парках. Особенно таким голодранцам, как мы. Которых и труппой-то полноценной назвать можно с большой натяжкой. Всего три актрисы, не считая юного дарования, Эвы, да один актер. Плюс никогда не унывающие братья-баламуты Гиб и Гленн.
Помимо Истер и мадам Леттис, в представлениях участвовала молодая супружеская пара, Кори и Чесс. Я бы сказала, из Кори актриса, как из меня прачка то есть никакая. Уж слишком она на сцене скована и зажата, поэтому каждая ее реплика отдает фальшью. А вот Чесс отличный комедиант. Сценки с его участием пользуются успехом, вызывают у публики взрывы смеха. Впрочем, и Гиб с Гленном легко находят ключики к сердцам зрителей.
Мистер Тауруш почти не играет, а в обязанности Хэймо входит создание иллюзий во время спектаклей. Помимо этого, маг у нас и лекарь, и психолог, и просто человек, к которому можно обратиться за дружеским советом.
Боюсь, я бы точно где-нибудь споткнулась или рухнула без сил, а может, остаток пути просто волочила бы корзину по земле, если бы не так удачно повстречавшийся мне Гленн, вызвавшийся донести белье до шатров.
Как дела, красавица? Чего опять грустная? одарил он меня лучезарной улыбкой и, легко подхватив с земли неподъемную ношу, бодро зашагал в сторону нашего лагеря.
Да нет, все в порядке, последовала я за фокусником, стараясь приноровиться к его широкому шагу и с наслаждением разминая кисти рук. Заметив, как он недоверчиво усмехнулся, поспешно заверила: Правда все хорошо. Просто замерзла немного, пока стирала.
Зря ты вообще это затеяла. Гленн поднял голову к небу, которое, словно подстраиваясь под цвет его глаз, постепенно становилось пепельно-серым.
В этих краях всегда так. Солнце может исчезнуть в любую минуту, скрывшись за пеленой туч, нагоняемых ледяным ветром. И если пойдет дождь, то будет лить не переставая несколько часов. К счастью, народ здесь к причудам погоды привыкший, и маленькое ненастье не спугнет зрителей.
Ты же знаешь, любое желание Истер для меня закон, пошутила я, стараясь казаться как можно более беззаботной. Нечего ему засорять голову моими проблемами. Разве можно отказать ее высочеству хоть в маленьком, хоть в большом капризе?
Не нравится мне, что она так тобой помыкает. Хочешь, я с ней поговорю? покровительственно предложил Гленн и заговорщически мне подмигнул.
В такие минуты он был очень похож на брата. Гиб такой же худой и нескладный, любитель распушить хвост перед любой мало-мальски симпатичной девушкой.
Вообще, как успела заметить, мужчины в этом мире особым благочестием не отличаются. И верность для них пустой звук. А может, просто судьба пока сталкивала меня с такими вот индивидами. Взять хотя бы Гиба и Гленна. Их хлебом не корми, дай поволочиться за кем-нибудь. Да и Чесс частенько от жены налево бегает, как только появляется возможность.
Не надо ни с кем говорить, постаралась я придушить на корню этот неожиданный приступ благородства. Фокусник в ответ лишь неопределенно хмыкнул. Гленн, я серьезно! С таким взрывным характером, как у Истер, это ни к чему хорошему не приведет. Только наживу себе в ее лице еще большую проблему. Вздорную, злопамятную и очень крикливую проблему. Мне совсем не сложно ей помогать.
Да и вообще, развешу белье в ее шатре, пусть всю ночь наслаждается сыростью. А что? Не под дождем же сушить. Вон уже начинает накрапывать.
Гленн проводил меня до шатра ярко-бордового цвета. Вернее, ярким он был когда-то, в незапамятные времена, а сейчас больше смахивал на серо-буро-малиновый.
Проинформировав, что еще нужно успеть отработать с братом новый номер, парень улыбнулся мне на прощание и, насвистывая себе под нос какой-то бравурный мотивчик, отправился своей дорогой.
А я юркнула в шатер со словами:
Истер, можно у тебя белье развесить? А то дождь начи я осеклась на полуслове и почувствовала, как щеки заливает румянец.