Он продрался сквозь разросшийся крыжовник и примостился на чурбаке, который когдато поставил сюда отец, сказал, что это волшебное полено. Посидишь и мысли просветляются. Будет это наше секретное место, сказал отец, место правды.
Так и знал, что здесь тебя найду, громогласный голос произнёс на выдохе и закашлялся.
Спрятался, маменькин сынок, а усе, никто не пожалеет!
Не надо меня жалеть, себя пожалей, лучше б утонул, чем людям нервы мотать! Отсь, уже, Егор! Руслан вырвал клок земли с травой и остервенело бросил в брата, который совсем не походил на привидение. В семейных трусах, босиком, с вывалившимся животом в растяжках, он навис над Русланом и просипел:
Я видел, как ты улепетывал.
Да да да, когда я подыхал в больнице, мать, оказалось, квартиру продала, а жене сказала, что ты помогал. Я всю жизнь думал, что ты меня спас. Ты. А тебе было насрать. Если б я не приехал сюда и не узнал бы. Я всегда защищал тебя!
Да, я и сам не рад, что не утонул! Ладно, будет тебе, лысая башка, Егор почесал растрепанную с проседью бороду, и потянул руку к брату. Тот отшвырнул её и встал с чурбака, раздувая ноздри, дышал Егору в грудь.
Вмазать бы тебе!
Так вмажь, бывший боксер не растерял сноровки, встал в стойку, несколько раз прыгнул впередназад, пробил левой в воздух, правой прикрывая подбородок.
Руслан замахнулся головой и со всей силы лбом пнул Годзиллу в живот. И пропустил апперкот. Упал. Из носа потекла кровь. Он закрыл голову руками, ожидая нападения, но Егор развернулся и поплелся за сарай. Тяжело дыша, будто тащил на себе вселенское горе. Руслан приподнял голову и увидел огромный безобразный шрам на спине брата.
Прости, брат! бросил запоздало вдогонку.
Бог всех нас простит.
⠀ Женщины уже накрыли стол на улице. Бабье лето радовало прощальным теплом. Мать вышла навстречу старшему сыну, маленькая, сухонькая, колченогая, пропахшая насквозь лекарствами и нафталином.
Сыночек, как же так, как же так? Неужели не справилась я?
Не судьба, мам! Но ещё поборемся, его широкая ладонь провела, еле касаясь, по белому платку в синий цветочек. Изпод него выбивались редкие волосенки, покусанные хной. Мама моя! Одна ты меня любила. Какой я дурак!
Сыночек, одевайся. Болеть тебе нельзя, иммунитет слабый ведь. Нельзя болеть. Лида, беги на чердак, там Егоровы старые вещи, он тогда здоровее был, найдём, щас оденем тебя. Покушаем. И поедем.
Куда ещё поедем, мать?
⠀ Изза сарая вышел Руслан.
Куда собрались?
И ты иди сюда, родной. Запомни этот день. Бог спас сына, чтоб вы навсегда забыли вражду.
Мам, не Бог. Володька. Хотя Егор заржал на весь двор, распугав ворон, Володька для меня как Бог. Вот не зря, не зря он дознаватель, ептить. Нептун теперь твое погоняло. Я ж за корягу зацепился, она мне в голову саданула. Я вроде поднырнул. А на ней, видать, водоросли, ногу как замотают, икру свело, аж мочи не было дышать. И тут течение. И как поволокло. В ушах шум. А тут кашель. Нахлебался по ходу. И чудится Нептун, Венера, и хрен их поймёшь ещё какие водные приблуды. У одного фонарь во лбу. А потом такая боль нестерпимая в черепушке. И ктото щупает, щекочет. Я ещё подумал ведь, русалка меня хочет. Дурень. Очнулся в лодке. Как меня эта русалка в Володькином обличье затащила, ей Богу, ума не приложу.
Как грится, мастерство не пропьешь, брат, Володя выбросил окурок. Давайте поедим что ли. А то после этой дряни, в рот ведь 15 лет сигарету не брал, после Афгана. Лучше поесть, как грится.
Точно, ребятки, лучше поесть, путь не близкий, дед Демир, как иллюзионист, уже выудил, будто из рукава, бутыль самогона. На бруньках. Березовых.
Лидочка шебутных внуков Софии и Милочки, и младшего сына, Володькиного, рассадила на веранде за столом поменьше. Семья Кондратовых окружила огромный стол в саду под яблоней. В воздухе витал запах антоновки, яблоки подставили свои кумачовые бока солнышку осеннему. Венера собрала паданку в ситцевый передник и высыпала на стол. До того сидели молча, выпивали и закусывали с каменными лицами, только Егора отец осаживал, чтоб не налегал на крепкую. Но все это взглядами, жестами. Меж всеми будто кошка пробежала. Даже дети не шалили, тихо уплетали шарлотку с молоком.
⠀ Не сговариваясь, Софа, Володя и Лариса вспомнили мармелад из антоновки. Наперебой стали расхваливать и рецепт выпрашивать. Сколько лет прошло, а рецепт тайна. Венера, довольно улыбаясь, сверкала задними зубами из потемневшего красного золота и пыталась рукой веткой прикрыть морщинистый рот.
Экопродукт от бабушки Тоси, дед Демир прищурил глаз, спрятав бельмо, похожее на паучье гнездо, и поднял вверх палец.
Па, ты о чем? всегда внимательная Лариса забеспокоилась.
Да, подъехали уже, его беззубый рот растянулся в загадочной улыбке. Я эту махину шелёную ишдалека вижу, даже одним глажом, прошамкал старик, даже не заметив, когда потерял челюсть. Которая, клацнув, упала на стол.
Отец, ты че запчастями кидаешься? пошутил Володя.
⠀ В этот момент пыхтящий мотор подъехавшей газели заглох. Хлопнула дверь. Кондратовы дружно повернули головы. На зелёном боку фургона красовалась огромная надпись среди нарисованных коров на лугу: "Хочу халву ем, хочу пряники". Егор даже привстал, и подошёл ближе к забору. Чтоб прочитать ещё раз.
Не, ребят, не показалось. Хочу халву ем, хочу пряники. Экопродукт от бабушки Тоси". Во, ржака. Это кто ж такую фигню выдумал?
⠀ Калитка скрипнула. По тропинке, усыпанной серой галькой, во двор зашла статная девушка в зелёном комбинезоне. Она сняла бейсболку и тряхнула чёрными кудрями.
Баб Веня, здрасьте, дед Дема, привет, помахала она рукой, не решаясь подойти к дому. Кивнула головой присутствующим и топталась при входе возле разросшегося малинника. Сорвала переспелую ягоду и кинула в рот. Сейчас Милки Вей подъедет, он на заправке, и можем стартовать, поставила девушка в известность любопытствующих родственников. Высокую брюнетку через мгновение обступили дети. Галдели, задавали вопросы, прыгали и показывали игрушки гостье.
⠀ Егор подошёл ближе.
Чтото раньше не видал вас в этих краях, прекрасная незнакомка, здоровяк посмотрел на черноокую красотку сверху вниз. И вкрадчиво сообщил, что глаза её чёрные пленили.
Угу, не сомневаюсь. Ах, эти черныые глаза меня сгубилиии, пропела девица. Разглядела ещё пару ягод и, насмешливо глянув на пузатого мужика в семейных трусах и спортивной красно желтой кофте, крикнула, развернувшись:
Собирайтесь, жду в машине.
Бежим, бежим уже внучка, Лизааа, вы с нами? из дома выползла заспанная журналистка, которая уже никуда не спешила. Но приглашению не была удивлена. Это сразу подметил Володя.
Форма одежды какая, мать?
Удобная, сообщил Демир, вставив челюсть.
У меня как раз такая, отдернул вниз, почти до колен, сатиновые труселя Егор.
Софа, Мила, одевайте спортивное, мама нас на пикник везёт, сообщила Лариса, уже переодевшаяся в спортивный костюм.
Я не поеду, на хрена? Руслан хотел было скрыться в доме.
Поедешь, только попробуй сбежать, едут все! мать строго глянула на нерадивого сына. Твой Израиль никуда не денется!
Лариса уже тащила вместе с матерью какието мешки, тюки, свертки.
Милки Вей приехал, грузимся, крикнула из машины загадочная девушка.
Сима, бегим уже, бегим.
Сима? Егор заржал раскатисто на весь двор. Театр абсурда. Что тут вообще творится, мать?
Придет время, подожди, всему свое время.
Точно, время разум даёт, так моя мать ишо говаривала, вставил Демир.
Софии, грудастой медноволосой даме шестидесяти пяти лет, даже её новый терапевт не дал своих лет. Она выглядела на пятьдесят от силы, и даже на пикник вырядилась так, будто едет на конкурс "Самый стильный пенсионер".
Величаво спустилась со ступеней дряхлого дома, словно царская особа из дворца. Очки зеркальные в поллица, топ открывающий подтянутый живот, джинсы клеш и сиреневая шуршащая ветровка до талии, бомбер, как говорит молодёжь. Изпод джинсов выглядывают кроссовки белые на платформе. И весь образ завершают неизменные золотые цепи на шее и запястьях.