Кирилл дотронулся до ушибленного места. Оказалось, Кулагин уже успел наложить повязку.
Когда я увидал аварию, то спустился за вами сам, продолжал лейтенант. Пришлось пробираться через эти заросли. Но зато с вами все в полном порядке. Пришлось, правда, наложить пару швов.
Стой, не тараторь, Ступин сел на край койки и огляделся. Вокруг него царила настоящая разруха. Домик буквально прогнил изнутри. Местами вздулись полы, часть стекол в окнах отсутствовали.
Как долго я здесь?
Не больше часа, товарищ майор.
Ступин посмотрел на Кулагина. Не похоже, что лейтенант шутит.
Не понимаю. Я ведь был в лаборатории.
Кулагин вопросительно посмотрел на бетонную конструкцию в центре озера.
Да вы даже из вагончика выйти не успели.
В этот момент раздался звонок телефона. Кулагин тут же поспешил к аппарату.
Да. Вы на месте? Хорошо. Спускайтесь.
Кто это?
Когда я увидел аварию, вызвал спасательную бригаду. Вам нельзя в таком состоянии оставаться здесь, товарищ майор. Голова, он указал пальцем на висок, это вам не шутки.
Ступин пытался поспорить, но сил не осталось. Видно, удар был действительно сильным. Он попытался вспомнить, что произошло с ним до аварии, но в памяти всплыл только сильный ливень. Он вспомнил лабораторию и эту проклятую сферу. А еще была женщина. Валентина.
Он машинально запустил руку во внутренний карман и вынул снимок.
Кто это? с любопытством спросил Кулагин.
Ступин, рассматривая Валентину, вышел на пирс.
Поверхность озера напоминала стекло. Несмотря на порывы ветра, на воде не возникали даже барашки волн.
Вы ведь еще вернетесь сюда? спросил Кулагин. Дело-то не закончено.
Но Кирилл опустился на корточки рядом с лодкой и внимательно осмотрел ее. В одном месте были следы, словно кто-то когтями пытался разорвать металл.
Как можно исследовать «Точку», если до нее невозможно добраться? размышлял Ступин. Это место словно защищается от каждого, кто пытается проникнуть в него. Но я обязательно раскрою ее тайну. А для этого нужно будет ее сохранить.
Вы не собираете утилизировать это место? удивился Кулагин.
Кирилл вновь посмотрел на снимок Валентины. Она пыталась помочь ему, хотела рассказать всю ту ужасную правду, которая творилась здесь многие годы. И эта правда не должна быть сокрыта.
Я собираюсь изучить это место, ответил Кирилл, чего бы мне это ни стоило.
***
Иногда тайны должны навсегда оставаться тайнами, произнес Ступин.
Это что, все правда? Вадим перевел взгляд на снимок. Казалось, красивая молодая женщина смотрит на него в ответ.
Не знаю, ответил Ступин, машинально прикоснувшись кончиками пальцев к шраму над правой бровью. Но с тех пор я больше не побывал ни в одной аномальной зоне. Вернувшись в Москву, я дал рекомендацию не сносить «Точку». Меня постоянно терзали сомнения, я жаждал узнать правду. Но, видимо, кто-то в верхах решил, что таким образом я дискредитирую военных. Они хотели уничтожить любые упоминания о тех якобы экспериментах, а, по сути, преступлениях, которые проводили ученые. И главное, им нужно было устранить и меня. Сфабриковав дело о профнепригодности, меня уволили со службы. Вернувшись в родной город, я пытался продолжить поиски, но, не имея доступа к секретным архивам, это невозможно.
Вадим продолжал смотреть на черно-белый снимок.
Вы хотите, чтобы я узнал, что случилось с этой женщиной?
Да. Это поможет выяснить, что произошло на «Точке». Ее судьба прольет свет на многие вещи. Ты ведь у нас парень со связями?
Ступин улыбнулся, похлопал Терехова по плечу.
Так что же с «Точкой» сейчас?
Мы не в силах бороться с тем, что сильнее нас. Официально ее не существует уже много лет. Но в моем отчете не было ни слова о ликвидации аномалии. Я приложил немало сил и пожертвовал карьерой, чтобы «Точка» осталась нетронутой. Он указал на снимок, Выясни что в действительности произошло с лейтенантом Ковалевой, и тогда сможешь продолжить эту историю. Кто знает, сколько еще тайн осталось на глубине аномалии.
И запомни: каждый там видит своё.
Протокол-36
Александр Рубцов
О том, что им предстоит очередное захоронение «тридцать шестого», Сергей узнал уже ночью. Из сна его вырвало протяжное жужжание телефона на прикроватной тумбочке. Сергей давно привык к тому, что отвечать нужно незамедлительно, и приучил себя прислушиваться даже во сне.
Он открыл глаза и уставился в холодный квадрат света на потолке один из немногих рабочих уличных фонарей светил прямо в окно. По квадрату ползали тени ветвей. Сбоку, повернувшись к нему спиной, тяжело дышала жена.
Он взял телефон с тумбочки. Дисплей ослепил ярким светом. Прищурившись, Сергей прочитал короткое сообщение от Валентина: «36». Сон как рукой сняло. Ссора с женой тут же оказалась на заднем плане. В голове сиреной взвыла простая мысль: «Неужели снова? Месяца ведь не прошло!»
Сергей, не глядя, нащупал ступнями тапочки, пальцами рук пачку сигарет и вышел из комнаты. Ирина рычала, когда он курил в квартире дети, вонь и «вообще-то у нас есть балкон», но это не остановило его. Никогда не останавливало. Если они и решили завести детей в таких условиях, то пассивное курение это последнее, о чем нужно беспокоиться родителям. Тем более сын уже не жил с ними. У него своя семья. Язычок пламени лизнул кончик сигареты, легкие наполнил дым.
Дрожащими пальцами Сергей набрал сообщение Валентину: «Тридцать минут». Взял с запасом, мельком взглянув на часы. Хватило бы и пятнадцати, но кофе ему сейчас не помешает. Поспал он от силы часа полтора, а работать, если это не ошибка, и они действительно должны похоронить «тридцать шестого», им предстоит всю ночь.
Кофе он так и не допил. От горячего ломило зубы хроническая болезнь почти всех местных жителей, переступивших сорокалетний рубеж. Сигарету не докурил. Едкий дым драл глотку будто напильником.
Свет фар видавшей виды буханки, предназначенной для транспортировки «тридцать шестых», полоснул по стене. Сергей бросил взгляд в окно на двор, махнул водителю и бросился в комнату, одеваться. Церемониться не стал. Включил свет, толкнул жену, предупредил.
Улица встретила колючим сухим морозом и чистым, усыпанным звездами небом. Подошвы хрустели снегом. Ни в одном из окон не горел свет, и, казалось, что город впал в кому, чтобы очнуться рано утром.
Напарник сунул холодные пальцы в ладонь Сергея и, не говоря ни слова, тут же убрал и воткнул вторую передачу, отчего коробка возмущенно заскрипела. Машина тронулась.
Валентина сложно было назвать приятным собеседником. Старый, даже по меркам Сергея, человек, морщинистый, как изюм, угловатый, будто сошел с полотна какого-нибудь кубиста. Он был один из тех, кто вечно ноет: раньше и воздух свежее был, бабы женственнее, а мужики сегодняшние тем, из прошлого, в подметки не годятся. Неприятных запах плохих зато своих! зубов он перебивал мятными леденцами.
Впрочем, специалистом он был действительно незаменимым. Разбуди его ночью, назови номер протокола, ответит, не задумываясь. Честным был, работу выполнял от и до, не отступал от нормативов ни на йоту. Оно и понятно. В их профессии те, кто нарушает протоколы, не живут долго по умолчанию. В его присутствии Сергей и сам боялся нарушать даже самые бестолковые правила. Складывалось впечатление, что с возрастом напарник становился все склочнее, а тяга дотошно следовать протоколу превратилась в манию.
В кабине было холоднее, чем на улице. Изо рта клубился пар. Кончик носа ущипнуло холодом.
Недавно ведь только было, озвучил Сергей назойливую, как муха, мысль.
А я че, Пушкин что ли? Валентин громко прочистил горло, опустил стекло и харкнул.
Сергей откинулся на спинке сидения и закрыл глаза.