И едва вытягиваю ноги, как под правой ягодицей вспыхивает сильная боль.
А-а-а-й! взвизгиваю невольно и на глазах выступают слёзы.
Мужчина же шумно выдыхает:
Проклятье Встань на колени, Яна
Мой голый зад оказывается на одном уровне с лицом Шведа.
У тебя неприятный порез Прямо под ягодицей И стекло в ране, говорит он совсем не своим голосом.
Наверное, он в бешенстве, что я запачкала кровью белые простыни, разбила банку с дорогим кремом, намусорила в ванной. Блин, он меня теперь выгонит!
Я я не специально проговорила жалобно.
Глава 6
ШВЕД
За свои сорок три года я выработал совершенный физический контроль над собой. Как человек, вращающийся в криминальной сфере, я должен был это уметь, если желал выжить и жить.
По своему желанию я мог замедлить сердцебиение. И моё сердце никогда не подпрыгивало при виде обнажённой женщины и аппетитной попки и не менее очаровательной киски.
Блядь, блядь, блядь!
Когда мне хотелось секса, я занимался им, выбирая партнёрш, которым нравилось, когда им указывали, что делать, которые не возражали против того, чтобы я был главным, и самое важное, они знали, что после того как всё закончится, от меня не следует ничего ждать. Никакой любви. Никаких отношений. И уж точно никакой семьи.
Иногда, даже когда я хотел секса, то отказывал себе, чтобы сохранить контроль.
Сейчас, глядя на раненную Яну, я ощущал себя полным идиотом.
Странное и необъяснимое притяжение, которое я ощущаю вокруг неё, очарование всё это напрягает, нарушает мой контроль.
Не обращая внимания на нелепое сердцебиение, и стараясь не глядеть на пушистую киску между ног мелкой, я осмотрел рану и сказал:
У тебя неприятный порез Прямо под ягодицей голос дрогнул и прозвучал слишком низко и резко.
Я я не специально проговорила вдруг она жалобно.
Блядь! Она думает, что я сержусь.
Да, я сержусь. На самого себя. На свои чёртовы инстинкты и неуместное желание.
Как же ты умудрилась порезать задни ягодицу? Ладно, руки решил я пошутить, но вышло опять грубо.
Яна вздохнула совсем уж печально и говорит:
Можете называть меня сенсеем среди неудачников.
Всё не так, произношу, осторожно касаясь нежной кожи вокруг раны. Значит так, Яна, я сейчас вытащу осколок, продезинфицирую и заклею пластырем. Проделаю также с ладонями. И сразу отвезу тебя в больницу. На ягодице потребуется наложить шов и
Не-е-ет! Нет, нет, нет! вдруг отчаянно запротестовала она и дёрнулась, причиняя самой себе новую боль. Не нужно в больницу Пожалуйста
Я в недоумении. Но решаю не спорить и не настаивать. Вон как трясётся, того гляди и сознания лишиться.
Чёрт, как всё не вовремя.
Ладно, не бойся. Никакой больницы, сам всё сделаю, успокаиваю её.
Мелкая тут же облегчённо выдыхает.
Но ты обязательно мне расскажешь, почему боишься больницы, говорю тоном, не терпящим возражений.
Нечего рассказывать, произносит она тихо, у меня с больницами и врачами связаны не самые лучшие воспоминания и соответственно, ассоциации.
Качаю головой.
Вот и расскажешь. Я сейчас схожу за аптечкой. Не двигайся.
Вернулся быстро. Сел на кровати, стараясь поудобнее устроить свой стояк так, чтобы его было не сильно заметно. Яна итак чувствует себя неуютно. Ещё у меня реакция не к месту.
По молодости мой наставник заставил меня обучиться всему самому необходимому в жизни, включая оказание первой помощи. Я зашью рану. Но девочка, тебе будет больно. Обезболивающего у меня нет
Ничего, я потерплю, говорит она быстро. Знаете, год назад мне устроили одну пакость вбили гвоздь остриём вверх на лестнице, по которой я всегда первой сбегала из общей комнаты, как проснусь. Со всей силы напоролась пяткой на острие. Боль была такой дикой, что я чуть сознание не потеряла. Как раз Ржавого не было она умолкла на мгновение и быстро договорила: Короче Никакой больницы не было. Промыла водой и само всё зажило. Так что зашивайте. Я привычная.
Мне жаль слышать это. Мне откровенно жаль её саму. Мне жаль, что никто ей ласки не давал и нормально не защищал. Мудак Ржавый не считается.
Я так ясно себе представляю, как она тихо страдает в детском доме, но молчит, и это рвёт мне сердце. Я смотрю прямо перед собой, и во мне разгорается гнев, но мне не на ком и не на чем сорвать его. Всё внутри кипит, я сижу рядом с ней, стиснув зубы, и надеюсь, что мелкая не чувствует исходящие от меня эмоции гнева.
Тряхнул головой и сосредоточился на её ране.
Пинцетом осторожно вытаскиваю осколок.
Кровь льётся и льётся. Прикладываю антисептическую салфетку и Яна глухо шипит. Промываю антисептиком рану и пока оставляю её так.
Так, давай сейчас займёмся твоими руками, а потом я зашью рану.
С ладошками справляюсь быстро: вытаскиваю все осколки, дезинфицирую, заклеиваю пластырями.
Когда приготовил крючковатую иглу и нить, говорю:
Готова?
Она кивает и закусывает подушку.
Прокалываю кожу с внешнего края вовнутрь.
Яна шипит и резко дёргается вперёд, всё её тело напрягается. Она стонет от боли и утыкается лицом в подушку.
Я замираю.
Яна, постарайся не дёргаться, стараюсь говорить ласково, но голос вибрирует.
Неприятно, жалуется она и снова выпячивает попу.
Прости, выдавливаю из себя.
Мой кадык дёргается, когда с трудом сглатываю.
Прикладываю салфетку, чтобы убрать кровь, мне нужно видеть края раны. И легонько дую на порез.
Кожа мелкой мгновенно покрывается пупырышками, и я вновь ненавижу себя за неуместное желание и развратные мысли и картины, которые рисует моё богатое воображение.
Зашиваю аккуратно, ставлю дренаж и заклеиваю хирургическим пластырем.
Наложу ещё марлевую повязку, бормочу, завершая операцию. Рану осматривать и дезинфицировать будем ежедневно.
Она кивает и шепчет:
Мне нужно убрать осколки в ванной И простыни сменить Я всё вам испачкала.
Не нужно ничего. Горничные всё сделают. Сейчас их вызову.
Как это? удивляется она.
Убираю в аптечку инструменты и отвечаю на её вопрос:
В этом доме есть круглосуточная служба, которая предоставляет уборку квартир в любое время суток.
Оу. Как удобно, бормочет она.
Сейчас перенесу тебя в гостевую спальню. Как только тут уберут, если ещё спать не будешь, перенесу обратно. Хорошо?
Хорошо.
Обнимаю её и беру на руки.
Мне хочется сейчас одного трогать её, исследовать мягкое стройное тело и сделать то, что представил в тот самый момент, как её очаровательная попка и киска оказались перед моим лицом.
Я чёртов развратный ублюдок.
РЖАВЫЙ
«Почему меня избили? Зачем? За что? И когда всё это кончится?» думал я, глядя на маячившиеся перед моими глазами тени. Сознание мутилось, и память давала сбои. В какой-то миг я потерял счёт времени и забыл, что случилось, за что меня избили
Кто-то склонился надо мной.
Мы сохранили тебе жизнь, Ржавый. Цени это.
И я вспоминаю.
Это Данте. Шестёрка Шведа. Урод!
За нашу щедрость, ты становишься нашим должником. Должником Шведа, шипит в моё разбитое лицо проклятый ублюдок Данте. Он хлопнул меня щеке и отошёл.
С моих окровавленных и распухших губ срывается скулёж. Я участвовал в драках, бывало, что меня избивали и ломали кости, но никогда в жизни я не испытывал подобной дикой боли.
Боль в избитом теле становится всё мучительнее. Сознание то меркнет, то вновь возвращается, в глазах прыгают красные круги.
А всё из-за сучки Янки. Тварь, тварь, тварь!
Потом меня подхватывают руки мудаков, что избили меня до полусмерти и волокут точно мешок дерьма к тачке.
Забрасывают в багажник, и я снова стону от вспышек боли. Сломанные рёбра, отбитые органы, порванные мышцы и сухожилия, словно сирены воют от причинённых им страданий.
Меня куда-то везут. Сколько проходит времени не знаю. В какой-то миг отключаюсь и пробуждаюсь, когда тачка резко тормозит и моё тело ударяется о твёрдую стену машины.