Наверное, но я думаю, Саша найдёт к нему подход, Ася впервые за последнюю неделю была настолько радостной и окрылённой, ты же сама его слышала, когда он всё рассказывал. Он умный, что-нибудь да сделает.
Может, придумает, а может и не придумает. Пока нам одни только хлопоты, да никакущие выплаты. Они никакущие, если секретарь будет хорошо содержать нашего гостя. А ежели он больно растратный будет? Он ведь из крупного города поди.
Почему это?
С хорошей зарплатой в Павловке не остаются, в других таких же городах так же должно быть.
Но это ничего; хлопоты придётся потерпеть. В глазах нашего гостя мы должны быть хорошими. Так план лучше сработает.
Так уверена, что у Саши получится?
Ася опёрлась на швабру.
Мам, ты по кругу идёшь. Чем тебя убедить? Почему охотнику не быть за нас? Охота на чудищ дело опасное, а опасное дело всегда требует доблести. Нажива не может иметь вес на доблестного человека.
Это Сашины слова. Он меня и позавчера не убедил этими мыслями. Это не доблестное дело, а услуга, а услуга всегда там, где нажива.
Ася вздохнула тоненьким голоском и невольно на секунду вскинула глаза к потолку, а затем продолжила мыть пол.
Через пару минут Ася докончила и позвала Васю. Мальчик спустился по лестнице со второго этажа до середины, оставшиеся ступеньки он перепрыгнул и с грохотом приземлился на пол. Прежде чем Ася успела снова попросить сына больше не прыгать, мальчик сразу же отчитался: «Я положил все половики на место!». Это был мальчик лет восьми с короткими тёмными стоячими волосами и чёрными глазами, которые достались ему от отца. Когда мальчик улыбался, то в глаза бросалось отсутствие пары молочных зубов-соседей.
Вылей ведро, только не у входа, лучше где-нибудь сбоку от дома.
Хорошо, мам! ребёнок встал покрепче, схватил ведро с грязной водой обеими руками, напряг спину и поднял его. Ася пошла было открывать сыну дверь, как Вася сказал. Не надо, я сам. Счас вернусь и здесь тоже положу половики.
Хорошо.
Молодая мать села на стул и вздохнула, вытерла лоб. Старушка Люба сняла с огня кастрюлю с щи и поставила её на печь.
Возок нёс Марию по городу мимо чёрных ветхих домов; окна некоторых были без стёкол, будто лишённые глаз, а двери отвалились от петель. Лошадь с трудом тянула возок по заснеженной дороге, то и дело ступая в ямки. Прошедший буран усыпил город. По часам был поздний вечер, потому рабочему люду нечего было делать на улице, где недавно бушевала метель. Из-за метели и дети по дороге встречались нечасто они стали попадаться, когда кучер свернул на маленькую короткую улочку, что идёт по пологому склону.
Доехав до второго дома с конца улочки, экипаж остановился. Кучер взял сумку Марии, сама же охотница набросила на плечо вторую сумку. Дорога к дому была завалена снегом почти по колени. Когда они дошли до дома, кучер постучал в окно, а затем он с Марией зашли в сени дома.
В сенях было темно, но благодаря полоске света, что пробивалась из-под двери, Мария всё прекрасно видела, в отличие от кучера, что ощупывал воздух вокруг себя. Сени были совсем маленькими, два человека ещё могли здесь разойтись, а втроём тут уже тесно будет. Вдоль стен стояло много старых инструментов: топор, несколько молотков разных размеров, две лопаты, широкая и обычная, ручная и двуручная пилы. Лежали под стенами и несколько небольших коробок и коробочек.
Дверь, из-под которой вырывалась тусклая полоска, скрипнула, открылась. В дверях появилась Ася.
Доброго вечера, Вячеслав. Довезли нашего гостя? Ася улыбнулась.
Да. Правда, скорее уже доброй ночи.
Ася замерла в дверях, увидев Марию. Девушка не могла поверить, что это её гость. Асе не говорили, кто к ним приедет; о приёме охотника на чудовищ договаривался её муж, но Ася успела уже представить, каким должен быть охотник на чудовищ великим. В сенях же, сутулясь, стояла девушка ниже самой Аси, худая, с синяками под глазами и отчуждённым взглядом, бездонным взглядом, будто бы вовнутрь смотрящим.
Асю разморозило, когда Мария подняла красные глаза на неё, и в темноте они блеснули, как у кошки. Охотник поздоровалась тихо.
Отряхнитесь хорошенько от снега, чтобы не заносить его в дом, разувайтесь Ася отошла от двери, указала на стену с одеждой и прикрученными к стене крючками, одежду можете повесить здесь, затем девушка опустила руку, вот здесь тапки есть. Они немного старые, но что есть.
Когда гости переобулись, разделись и оставили тяжёлые сумки у входа, Ася пригласила их ко столу, на котором на слегка подранной по краям скатерти уже стояли тарелки с супом и ломтиками пшеничного хлеба. Вячеслав не отказался от еды, так как знал Асю, что она старалась к их приходу, Мария не отказалась, потому что была голодна. Вячеслав сел во главе стола, на стул, что был ближе к выходу. Охотница села справа от Вячеслава. Мария, поморщив нос, приступила к кислому супу с квашенной капустой, картофелем и свиным салом.
Ася уселась за стол напротив Марии, рядом со своей матерью. Старуха Люба весьма неприлично сверлила охотника глазами. Под столом Ася тронула ногу старухи Любы, чтобы та перестала дотошно изучать их гостью.
Как ваша жена? спросила Ася Вячеслава. Она так жутка болела на прошлой неделе.
Ей уже гораздо лучше. Хотя с такой мерзкой простудой ей и пришлось полежать несколько дней.
Пока Ася с Вячеславом делились последними событиями, как делают всякие знакомые, что видятся нечасто, Мария, держа голову рукой, почти что висела над своей тарелкой и не двигалась, словно статуя. Она очень устала, но тем не менее обдумывала разговор с секретарём. Что-то ей не нравилось в этом человеке помимо того, что от мужчины там разве что щетина но неясно что: в голове её сейчас будто одна промокшая вата.
Погода сегодня была ужасной, сказала Ася. Её мягкий и тихий, но сильный голос вырвал охотника из раздумий. Мы что-то не представились. Я Ася, по отцу Владимировна. Но раз мы будем жить вместе, можете звать меня просто Ася. А это моя матушка Любовь Васильевна.
Мария. Просто Мария.
Приятно познакомиться, Мария! Как Вы сегодня добрались? Погода была вух! просто отвратительной.
Мария подняла глаза с тарелки на молодую мать. Девушка была очень уставшей: было видно, как иногда она сдерживает зевоту. Если б Мария давала ей характеристику, она бы сказала, что девушка очень светлая. Хотя тут же в мыслях Мария заметила, что, учитывая цвет волос Аси, это очень глупая характеристика, от которой даже тупой следователь засмеялся бы. Глаза Марии снова скатились вниз, к тарелке супа.
Нормально. На товарнике доехала.
Ох, это же неудобно. У меня дядя из города работает на товарнике, так он, говаривает, что жарища там жуткая от печки их, Ася заговорила быстрее, словно рада поделиться с Марией.
Неудобно, но быстро. И в снегах паровоз не застрянет, как экипаж.
Тоже верно.
А из какого Вы города? спросила старуха Люба. Ася оглянулась на маму, но не стала её прерывать.
Мария снова подняла красные глаза, теперь уже на старуху. В свете керосиновых ламп зрачки её слегка сузились, будто бы их сдавили с двух краёв, но всё равно казалось, будто охотница смотрит куда-то вглубь, а не на Любу. Она снова опустила глаза.
Из Рудногорска.
Ах, если Вы там живёте, это объясняет, почему Вы смогли так быстро приехать.
Я там не живу. Просто была по работе.
А где же Вы тогда живёте?
Ася толкнула ногу Любы под столом. Мария снова подняла глаза на Любу, посмотрела на неё из-под прищура.
На лестнице раздался стук, а затем пол рядом с выходом грохнул. Мария вздрогнула и сдавила ложку. К Ася подбежал сын.
Я же говорила, не прыгать с лестницы, повернулась боком молодая мать, ноги же сломаешь!
Да не сломаю! улыбнулся Вася. Я постелил кровать.