Он сделал несколько шагов вглубь комнаты. Кеан испытывал что-то вроде страха, но сильнее всего было желание схватить какое-нибудь тяжелое орудие и раздавить это злобно-женственное существо со змеиными глазами. Затем он обнаружил, что говорит; слова, казалось, с трудом вырывались из его горла.
Энтони Феррара, сказал он, ты читал папирус Харриса?
Феррара уронил перчатку, наклонился, поднял ее и слабо улыбнулся.
Нет, ответил он. А у тебя есть?
Его глаза были почти закрыты, просто светящиеся щелочки.
Но, конечно, продолжил он, сейчас не время, Кеан, обсуждать книги? Как наследник моего бедного отца и, следовательно, хозяин дома, я прошу вас принять участие
Слабый звук заставил его обернуться. Прямо за дверью, где свет из краснеющих окон библиотеки касался ее, словно святостью, стояла Майра Дюкен в ночном халате, с распущенными волосами и белыми маленькими босыми ножками, поблескивающими на красном ковре. Ее глаза были широко открыты, ничего не выражали, но смотрели на левую руку Энтони Феррары без перчатки.
Феррара медленно повернулся к ней лицом, пока не оказался спиной к двум мужчинам в библиотеке. Она начала говорить бесцветным, бесстрастным голосом, подняв палец и указывая на кольцо, которое носил Феррара.
Теперь я знаю тебя, сказала она. Я знаю тебя, сын злой женщины, потому что ты носишь ее кольцо, священное кольцо Тота. Ты запятнал это кольцо кровью, как она запятнала его кровью тех, кто любил тебя и доверял тебе. Я могла бы назвать тебя, но мои уста запечатаны я могла бы назвать тебя, отродье ведьмы, убийца, потому что теперь я знаю тебя.
Бесстрастно, механически она произнесла свое странное обвинение. За ее плечом появилось встревоженное лицо миссис Хьюм, с пальцем прижатым к губам.
Боже мой! пробормотал Кеан. Боже мой! Что
Ш-ш-ш! отец схватил его за руку. Она спит!
Майра Дюкен повернулась и вышла из комнаты, миссис Хьюм с тревогой вертелась вокруг нее. Энтони Феррара обернулся; его рот был странно искривлен.
Ее беспокоят странные сны, сказал он очень хрипло.
Ясновидящие сны! впервые обратился к нему доктор Кеан. Не смотри на меня так, потому что, может быть, я тоже тебя знаю! Пойдем, Роб.
Но Майра
Доктор Кеан положил руку на плечо сына, пристально глядя ему в глаза.
Ничто в этом доме не может причинить вреда Майре, спокойно ответил он. Ибо добро выше зла. В настоящее время мы можем только идти.
Энтони Феррара посторонился, когда они вдвоем вышли из библиотеки.
В комнатах Феррары
Доктор Брюс Кеан развернулся в кресле, вопросительно приподняв густые брови, когда в кабинет вошел его сын Роберт. Хаф-Мун-стрит была залита почти тропическим солнцем, но знаменитый врач уже выслал из своего дома тех, для кого небо было затянуто тучами, кого солнце больше не радовало, и группа страдальцев с тревожными глазами все еще ожидала его осмотра в соседней комнате.
Привет, Роб! Ты хочешь видеть меня, как профессионала?
Роберт Кеан присел на угол большого стола и медленно покачал головой.
Нет, спасибо, сэр, я в хорошей форме, но я подумал, что вам может быть интересно узнать о завещании
Я знаю. Поскольку я был в значительной степени заинтересован, Джермин присутствовал от моего имени; срочное дело задержало меня. Он звонил сегодня утром.
О, я понимаю. Тогда, возможно, я напрасно трачу ваше время, но для меня было неожиданностью довольно приятной узнать, что сэр Майкл позаботился о Майре, мисс Дюкен.
Доктор Кеан пристально посмотрел на него.
Что заставило тебя предположить, что он не позаботится о своей племяннице? Она сирота, и он был ее опекуном.
Конечно, он должен был это сделать; но я был не одинок в своем убеждении, что во время особого душевного состояния которое предшествовало его смерти, он изменил свое завещание
В пользу своего приемного сына Энтони?
Да. Я знаю, что вы боялись этого, сэр! Но, как оказалось, они наследуют равные доли, и дом переходит к Майре. Мистер Энтони Феррара, он сделал ударение на имени, совершенно не сумел скрыть своего огорчения.
Действительно!
Да. Он был там собственной персоной, одетый в одну из своих чудовищных шуб шубу с термометром в Африке! подбитую циветтой, из всех мерзостей!
Доктор Кеан повернулся к своему столу, постукивая по блокноту трубкой стетоскопа.
Я сожалею о твоем отношении к молодому Ферраре, Роб.
Жалеете об этом! Я не понимаю. Ведь вы сами вызвали открытый разрыв в ночь смерти сэра Майкла.
Тем не менее, я сожалею. Поскольку ты присутствовал, тебе известно, что сэр Майкл оставил свою племянницу на мое попечение.
Слава Богу за это!
Я тоже рад, хотя есть много трудностей. Но, кроме того, он приказал мне
Не спускать глаз с Энтони! Да, да, но, боже мой! Он не знал его таким, какой он есть!
Доктор Кеан снова повернулся к нему.
Он этого не сделал; по божественной милости он никогда не знал того, что знаем мы. Но, его ясные глаза поднялись на сына, тем не менее, это поручение свято, мальчик!
Молодой человек озадаченно уставился на него.
Но он не что иное, как
Поднятая рука отца остановила слово, вертевшееся у него на языке.
Я знаю, кто он, Роб, даже лучше, чем ты. Но разве ты не видишь, как это связывает мне руки, запечатывает мои губы?
Роберт Кеан молчал, ошеломленный.
Дай мне время ясно увидеть свой путь, Роб. В данный момент я не могу примирить свой долг и свою совесть; я признаюсь в этом. Но дай мне время. Хотя бы в качестве шага как вопрос политики поддерживай связь с Феррарой. Я знаю, ты его ненавидишь, но мы должны следить за ним! Есть и другие интересы.
Майра! Роберт Кеан густо покраснел. Да, я понимаю. Я понимаю. Клянусь небесами, это трудная роль, но
Послушайся моего совета, Роб. Встречай скрытность скрытностью. Мой мальчик, мы видели, как странные концы приходили к тем, кто стоял на чьем-то пути. Если бы ты изучал предметы, которые изучал я, ты бы знал, что возмездие, хотя и медленное, неизбежно. Но будьте настороже. Я принимаю меры предосторожности. У нас есть враг; я не претендую на то, чтобы отрицать это; и он сражается странным оружием. Возможно, я тоже кое-что знаю об этом оружии и принимаю определенные меры. Но одна защита, и она для тебя, это хитрость, скрытность!
Роберт Кеан резко заговорил:
Он находится в роскошных покоях на Пикадилли.
Ты был там?
Нет.
Навести его. Воспользуйся для этого первой же возможностью. Если бы ты не знал о некоторых вещах, которые произошли сначала в Оксфорде, мы могли бы сейчас блуждать в темноте! Тебе никогда не нравился Энтони Феррара ни один мужчина его не любит; но ты часто навещал его в колледже. Продолжай навещать его в городе.
Роберт Кеан встал и закурил сигарету.
Вы правы, сэр! сказал он. Я рад, что я не одинок в этом деле! Кстати, насчет
Майры? В настоящее время она остается в доме. Есть миссис Хьюм и все старые слуги. Мы увидим, что нужно сделать, позже. Хотя ты мог бы сбегать и взглянуть на нее.
Я так и сделаю, сэр! До свидания.
До свидания, сказал доктор Кеан и нажал на звонок, который вызвал Марстона, чтобы тот выпроводил посетителя и ввел следующего пациента.
На Хаф-Мун-стрит Роберт Кеан стоял в нерешительности, ибо он был одним из тех, чье душевное настроение отражается физически. Он мог бы нанести визит Майре Дюкен, и в этом случае его почти наверняка попросили бы остаться на обед; или он мог бы нанести визит Энтони Ферраре. Он выбрал последний, хотя и менее приятный путь.
Направляясь в сторону Пикадилли, он размышлял о том, что эта мрачная и жуткая тайна, которой он поделился со своим отцом, похоже, нанесла ущерб его успеху в журналистике. Это было вечное противостояние, демоническое, между ним и его работой. Чувство яростной обиды на Энтони Феррару, которое он лелеял, усиливалось с каждым шагом. Он был пауком, управляющим паутиной, паутиной, которая липко коснулась доктора Кеана, его самого, Роберта Кеана и Майры Дюкен. Были и другие, кто почувствовал его прикосновение, кто был привлечен к сердцу нечистого лабиринта и съеден. В сознании Кеана фигура Энтони Феррары приняла облик монстра, вурдалака, стихийного духа зла.