Толпа пробирается вдоль пирса, и я теряюсь в суматохе их болтовни, смеха и предвкушения. Обычно моя осанка сгорбленная, скрытая, старающаяся не привлекать к себе внимания, но здесь я пытаюсь ходить как они: с высоко поднятой головой, длинными уверенными шагами, продвигаясь вперед, как будто мне принадлежит весь мир. Толпа спешит, ничего не подозревая, и подходит к массивному парому, стоящему на якоре в конце причала. Это самый красивый корабль, который я видела в своей жизни. Достаточно большой, чтобы вместить несколько сотен человек, со свежим слоем ярко-красной краски и двумя огромными гидротурбинами, вращающимися по бокам. В центре каждой турбины находится стеклянный шар, а в этом шаре вращается столб танцующего огня, закупоренная буря пламени. Десятки и десятки глифов украшают шар, светящийся серебряным, красным и переливчато-фиолетовым, генерируя тепло и удерживая его внутри.
Я не могу не таращиться на него, и я такая не одна. Конечно, я и раньше слышала о кораблях с волшебными двигателями, но никогда не думала, что увижу их вживую. Это самые изысканные и дорогие артефакты в Республике, требующие тысяч часов труда от самых могущественных Волшебников. И они используют его для нашей переправки в кампус. Я знаю, что посещение Блэкуотера огромная честь, но мне все еще трудно это осознать.
Мы поднимаемся на борт один за другим, и во время подъема я вижу крепкого лысого мужчину на краю трапа, по бокам которого стоят пара Инфорсеров, проверяющих документы каждого студента, прежде чем их впустить. Мужчина одет в помятый черный плащ, свисающий, как саван, а на его бородатом лице кажется навсегда запечатлелась хмурая гримаса. Процесс выглядит достаточно простым, нужно всего лишь передать приглашение, но я не могу не беспокоиться: что, если я что-то упускаю, что-то, о чем Шепот не знала, вроде секретного пароля или особого подмигивания? Но уже ничего не поделаешь, тем более когда какой-то студент вжимается в мою спину, так что я тяжело сглатываю и достаю бумагу, которую взяла из кареты Алайны.
Мужчина опускает взгляд на письмо, внимательно читает и смотрит прямо на меня. У него глубокие морщины на лбу, пятнистый шрам вдоль щеки, а черные глаза-бусинки надменно сужены.
Алайна из Дома Девинтер? спрашивает он, слегка заплетаясь в словах.
Да. Все верно, отвечаю я. Правильно ли я сказала? Так ли ответила бы Алайна?
Он переворачивает письмо, прищуриваясь, как будто ищет признаки подделки.
Не вижу здесь твоей семьи, ворчит он, и взгляды Инфорсеров направляются в мою сторону. Моя рука медленно опускается вниз, к спрятанным под платьем ножнам, которые пристегивают мои локусы к бедрам. Я не знаю, что произойдет дальше, но, клянусь Богами, я не уйду без боя.
Но мужчина не нападает, а Инфорсеры не пытаются меня арестовать.
Дай взглянуть на Божью метку, говорит он вместо этого.
Конечно. Божья метка самая ценная валюта Сената, главный источник власти, линия, разделяющая мир надвое. После рождения ребенка родители могут подать прошение в Сенат о праве на то, чтобы ребенку была дана Божья метка, чтобы он стал Волшебником. Если оба родителя Волшебники, просьба обычно удовлетворяется; если Волшебник в семье только один, то это зависит от ее положения в Сенате. Дети Смиренных родителей обычно даже не рассматриваются, за исключением случаев, когда кто-то из них отличился на службе Республике. Это высшая награда, великий стимул для Смиренных. Верно служи нам, говорят Волшебники, и ты сможешь стать одним из нас.
В детстве я всегда задавалась вопросом, почему у меня метка есть, а у Серы нет. Я думала, может быть, я какая-то особенная, больше в отца, избранная. Теперь я знаю, что я была совсем ни при чем. Когда я родилась, отец еще был любимчиком Сената. Лишь год спустя он стал беглецом.
Но сейчас это не имеет значения. Что важно, так это попасть на паром. Поэтому я закатываю рукав и выставляю левое предплечье. Вот она светится, прямо над моим запястьем, татуировка Божьей крови, которая дарует мне магию: два бриллианта, пульсирующие нежно-голубым, со змеевидной полосой, проходящей через их сердцевины. Метка Волшебника.
Лысый мужчина, прищурившись, смотрит на нее, затем кивает.
Что ж, все в порядке, Алайна Девинтер. Похоже, ты все-таки попадешь на борт.
Я первая, отмеченная по своей линии, объясняю я, хотя зачем я это говорю? Первый Девинтер, который стал Волшебником.
Ха! смеется он. Ты еще не Волшебница, мисси. Не раньше, чем закончишь школу. А, глядя на тебя, я бы держал карман шире. Он сует письмо обратно мне в руки и дергает головой вверх по трапу. Ну так проходи. У нас нет времени, чтобы всю ночь тут глазеть.
Несколько студентов вокруг хихикают, и я вежливо улыбаюсь мужчине, как будто мне понравилась шутка, хотя на самом деле сгораю от ярости. Я знаю, что на самом деле я не Алайна Девинтер, но я также знаю, что мне не нравится, когда надо мной смеются, особенно какой-то пьяный старый Волшебник, исполняющий обязанности паромщика. И мои локусы издали бы глубоко удовлетворяющий хруст, если бы я вправила их ему в череп.
В другой раз. Я продолжаю дружелюбно улыбаться и прохожу мимо него, поднимаюсь по трапу на палубу корабля. Это действительно впечатляющее судно. На сцене играет оркестр, а на длинном буфете стоят подносы с солеными устрицами и кубиками сыра. Остальные студенты слоняются вокруг, облокотившись на перила и сидя на скамейках, беззаботно болтая. Я знаю, что только что преодолела главное препятствие, и мне стоит расслабиться, но моя шея все еще напряжена, сердце колотится, а волосы на руках стоят дыбом. Я провела последние десять лет в страхе перед Волшебниками, убегая от них, укрываясь в тени, пока они выслеживали меня. Как же мне расслабиться, когда я окружена ими?
Я иду по палубе к самому дальнему месту, которое могу найти, к пустому участку перил на носу корабля, откуда открывается вид на бескрайнее пространство залитого звездным светом океана. Ночной ветерок обдувает меня, я закрываю глаза и хватаюсь за перила, наслаждаясь его прохладой на коже, тем, как он пробегает по волосам, словно лаская их. Где-то позади меня лысый мужчина кричит: «Все на борт!» а остальные студенты хлопают и радуются.
Раздается глухой стон, когда массивные водяные колеса оживают, рассекая воду, как гигантские плуги, когда они выталкивают лодку из доков, в открытое море, в ночь.
Где-то там нас ждет Академия Блэкуотер.
Ты и правда первая по линии, кто получил метку? спрашивает женский голос у меня за спиной.
Я оборачиваюсь и вижу, что она сидит на платформе в нескольких футах от меня. Это другая студентка, с бледной кожей и узкими черными глазами.
Да, осторожно отвечаю я. Кто она, черт возьми, такая и что ей нужно? Она что, проверяет меня?
Вот это да, говорит она. У нее в руке полная ладонь орехов, и она небрежно кладет один в рот. В ней есть что-то странное, неряшливость, которая выделяет ее среди сверстников. Черные короткие волосы чуть ниже ушей подстрижены по-мальчишески. На ней строгий костюм с коротким красным галстуком, черные перчатки и пара высоких кожаных ботинок. Она красива, так красива, что не слишком старается понравиться. Я думала, что Сенат прекратил раздавать метки новым линиям еще в поколении наших родителей.
Ох, она определенно проверяет меня. Хорошо, что я знаю историю Алайны лучше, чем свою собственную.
Они все еще делают исключения для тех, кто отличился на службе Республике, уверенно отвечаю я. Мой отец награжденный генерал, который помог подавить восстание Ситхарцев. Сенат позволил мне получить метку в награду за его доблесть.