Я чувствую такую апатию, не в состоянии ничего делать, просто сижу и тупо смотрю в стену. Возможно, я более восприимчива к их… их излучению, чем большинство людей.
Рентелл улыбнулся:
– Возможно. Не позволяй, однако, чтобы они портили тебе настроение. Когда они в следующий раз начнут там возиться, попробуй не поддаваться: надень карнавальную шляпу и потанцуй.
– Что? Господи, Чарлз, ну почему ты всегда иронизируешь?
– Я говорю сейчас совершенно серьезно. Неужели ты веришь всем этим слухам о башнях?
Миссис Осмонд печально покачала головой:
– Переменишься ли ты когда‑нибудь… Ты уже уходишь?
Рентелл помедлил у окна.
– Пойду домой, отдохну. Кстати, ты знакома с Виктором Бордменом?
– Когда‑то была. А почему ты спрашиваешь?
– Сад рядом с кинотеатром около автомобильной стоянки принадлежит ему?
– Кажется, да. – Миссис Осмонд засмеялась. – Ты решил заняться садоводством?
– В некотором роде. – Помахав на прощанье, Рентелл вышел.
Он решил начать с доктора Клифтона, живущего этажом ниже, прямо под ним. Клифтон был хирургом, но служебные обязанности отнимали у него не более часа в день – в городе болели и умирали редко. Однако доктор, несмотря на опасность утонуть в болоте провинциальной скуки, оказался человеком достаточно деятельным и обзавелся хобби. В комнате он устроил небольшой вольер, где держал дюжину канареек, с которыми проводил почти все свободное время. Его суховатая манера была неприятна Рентеллу, но он уважал доктора за то, что тот не поддался апатии, подобно всем окружающим.
Клифтон внимательно выслушал его.
– Я согласен с вами: что‑то в этом роде сделать необходимо. Мысль хорошая, Рентелл, и, реализовав ее соответствующим образом, можно действительно встряхнуть людей.
– Все упирается, доктор, в организационную сторону дела. Ведь единственное подходящее место – Таун‑холл.
Клифтон кивнул:
– Да, тут‑то и возникает главная сложность. Боюсь, что я вряд ли могу быть вам полезным – у меня нет выхода на Совет. Разумеется, вам надо заручиться их разрешением. Но думаю, вы вряд ли его получите – они неизменные противники любых радикальных перемен и сейчас тоже предпочтут сохранить статус‑кво.
Рентелл кивнул, добавив словно невзначай:
– Одно их заботит: как бы сохранить власть. Временами такая политика Совета меня просто бесит.
Клифтон коротко глянул на него и отвернулся.
– Да вы просто революционный агитатор, Рентелл, – спокойно сказал он, поглаживая пальцем клюв одной из канареек. Провожать Рентелла до дверей он демонстративно не стал.
Вычеркнув мысленно доктора из своего списка, Рентелл поднялся к себе. Обдумывая следующий ход, он несколько минут ходил по узкому выцветшему линялому ковру, затем спустился на цокольный этаж поговорить с управляющим Малвени.
– Я пока только навожу справки. За разрешением я еще не обращался, но доктор Клифтон полагает, что сама идея превосходна и нет сомнения, что мы получим его. Как вы отнесетесь к тому, чтобы взять на себя заботу о праздничном столе?
Изжелта‑бледная физиономия Малвени выразила сомнение.
– За мной дело не станет. Я, разумеется, согласен; но насколько серьезна ваша затея? Вы полагаете, что получите разрешение? Ошибаетесь, мистер Рентелл. Совет вряд ли вас поддержит. Они даже кино закрыли, а вы к ним с предложением провести праздник на открытом воздухе.
– Я так не думаю, не скажите, вас‑то моя идея привлекает?
Малвени покачал головой, явно желая прекратить разговор.
– Получите разрешение, мистер Рентелл, тогда посмотрим.
Стараясь не сорваться, Рентелл спросил:
– А так ли уж необходимо разрешение Совета? Неужели мы не можем обойтись без него?
Малвени склонился над своими бумагами, давая понять, что беседа окончена.