Уклад нашей жизни был прост. Утром рано родители вставали, завтракали картошкой или капустой с копченостями, темным хлебом, испеченным в очаге, яйцами. Потом папа уезжал по делам, а мама оставалась дома, на хозяйстве.
Я вставала чуть позже родителей, выпрыгивала из своего шкафа и бежала также просто завтракать и готовиться к урокам. Приходил учитель, мы занимались до обеда, а иногда и до полдничного чая с пирожным или булочкой. Если уроков не было, я бежала на помощь матери. Хозяйство было большим и работы всегда хватало. У меня были обязанности в птичнике: напоить, прибрать, собрать яйца. Если позволяло время, то я обязательно готовила для семьи обед или чаще ужин. Больше всего я любила готовить. У очага проводила время с самого раннего детства. Сначала помогала наемным маминым работницам, потом, как подросла стала справляться сама. С детства я уже умела печь бисквиты, играя с начинкой, превращала их в пирожные. Папа смеялся, что при таком увлечении я, когда вырасту, смогу открыть даже свою кондитерскую.
Была я тогда тощая, нескладная, угловатая девица с русыми волосами, светлыми, еле видимыми бровками, над серыми, почти голубыми глазами. Иногда, разглядывая себя в зеркало, пыталась представить себе какой я вырасту? Буду- ли красивой? Поедания пирожных совершенно не сказывались на моей детской фигуре, худая, как жердь я пока не блистала красотой, но так надеялась на чудесное превращение в прекрасного лебедя из гадкого утенка.
Почему я все это пишу? Потому, что счастливые воспоминания жизни на родине, будут согревать мою истерзанную душу на далекой чужбине. Память о тепле родного очага, будет греть мое замёрзшее тело в холодные, лютые зимы дикой страны.
Глава 2
Приехали. Приехали По грязной дороге, кто босоногий, кто в старых кожаных стёртых башмаках, кто в лаптях бежала мелкая деревенская ребятня.
Приказчик Кузьма Сергеевич, подкрутив усы и топнув от радости ногой, поспешил на крыльцо. Во дворе столпилась дворня, девки повизгивали от предвкушения нового впечатления. Деревня ожила, все вокруг засуетилось. Прошка побежала за испеченным с раннего утра караваем. Гостей этих ждали долго. Прежняя владелица усадьбы померла, оставив в наследство все свое помещичье имущество дальним родственникам чужестранцам. Приказчик в течение всей зимы вел переписку с незнакомцами из далекой Пруссии. И вот, наконец, новые владельцы поместья смогли приехать в глубинку Вятской губернии.
Повозка, запряженная парой гнедых, показалась на горизонте. Народ взволнованно гудел. Видано ли дело! Иностранцы.
Кузьма Сергеич, пропустивший с утреца пару рюмок наливки для успокоения нервов, нетерпеливо притоптывал ногой. Едут. Пока он управлял поместьем, в отсутствии новых хозяев, немного прохудились запасы в холодниках, немного опустели хозяйские шкафы, но он старался все-таки соблюсти порядок, хотя бы внешний, и не дать поместью разориться вконец. Угодья были не большими, земли пять гектар да леса парочку. Основной доход приносила крепкая мельница, на краю деревни и бондарная мастерская. Душ в закладе всего семьдесят человек, совсем не большое имение получалось. Но дом хозяйский и двор, были добротными, ухоженными. Обстановка в доме вся была сохранена для новых хозяев, за этим Кузьма следил строго. В птичнике поубавилось птицы, в свинарнике не досчитались нескольких поросят, но убыль скотины можно было списать на болезни и столование самого Кузьмы в период долгого ожидания новых владельцев.
Повозка приближалась. Вот уже можно было разглядеть множество чемоданов, навешанных на стенки. Городского кучера, подгоняющего неспешных лошадок, передвигающихся по весенней грязной, размытой дороге.
Въехав во двор лошадки остановились. Перед большим, рубленым крыльцом стояли навытяжку Кузьма, Порошка с караваем, пара дворовых девок.
Все остальные зеваки собрались толпою немного поодаль. Тихий шепот, как шелест, витал над собравшимися. Даже ребятня притихла. Все с нетерпением замерли.
Кузьма кинулся к повозке распахнул дверь. Навстречу ему вылезли двое молодых мужчин похожих друг на друга. Оба высокие, светловолосые, видно, что братья. Одеты в походные костюмы из тонкой коричневой шерсти, высокие кожаные сапоги. Следом показалась женщина преклонного возраста. Статная, красивая. Невиданная шляпка на голове прикрывала русые волосы, убранные в замысловатую прическу. Тонкое шерстяное пальто прикрывало темно-синее, почти черное платье женщины, немного запылившееся с краю подола, прикрывающего темные туфли. Последней из повозки выпрыгнула молодая девушка лет шестнадцати. Высокая в братьев и красивая как мать. В нарядном шерстяном одеянии она вызвала вздох восторга у челяди.
Возникла неловкая пауза. Кузьма склонился в поклоне и не знал, как обращаться с приезжими. Настолько диковинной была их встреча, что все оробели.
Спасла из неловкой заминки Праскева. С криком: «Хлеб-соль» она выбежала к прибывшим и стала кланяться, приговаривая:
Добро пожаловать, хости дорохие.
Кузьма тут же ее поправил: Хозяева!
И пояснил, что каравай надо пробовать, макая хлеб в стаканчик с солью.
Видно было, что долгая дорога вымотала чужестранцев. Лица были бледны и растеряны. Отведав по очереди каравая, новые хозяева устремились в дом.
В доме уже был накрыт богатый по местным меркам стол. Закуски, соления, копченая рыбка, заливное, пироги.
Прошка и дворовые девчонки готовили почти сутки. Не отходили от печи, стряхивая крупицы пота со лба, мяли тесто, запекали зайчат в сливках, птицу, фаршируя свиной окорок. Благо дни были сытные, до поста еще долго.
Кузьма строго следил за расходом продуктов и нарядностью приготовленных блюд. Ударить в грязь лицом и опростоволоситься ему не хотелось. Таких больших гостей, а теперича и хозяев, округа не видела никогда. Весь дом взволнованно гудел всю предыдущую неделю. Стряхивалась пыль с тяжелой, добротной старой мебели. Вытряхивались шторы и ковры. Перестилались набело кровати, взбивались перины и подушки. Кузьма понимал, что от этого приема зависит его дальнейшая судьба. Он, как приказчик, мог безбедно прожить в этом небольшом поместье, если хозяева наладят свои дела и уедут потом на свою родину. Тогда Кузьму ждали прекрасные перспективы устроить свое будущее, проживая в поместье и просто отправляя отчеты и деньги ежемесячно. На это он и рассчитывал. Интерес к поместью также проявлял местный помещик Федор Леонидович Крупоглазов. Он соседствовал по границам земли и давно намеревавшийся поместье это выкупить за бесценок. Этого Кузьма никак не мог допустить.
Федор же, уже сообщил с пришедшим по утру посыльным, что желает знакомства с новыми соседями и готов явиться к завтрашнему ужину.
За столом расселись не сразу. Сначала долго вываливали чемоданы из повозки.
Новые хозяева разбрелись по небольшому дому, выбирая себе спальни. В итоге с левой стороны от залы две спальни заняли братья, комната за кухней, небольшая, светлая, отошла младшей дочери, а хозяйскую спальню заняла новая хозяйка дома. Пока все разместились, пока умылись с дороги, времени прошло довольно. Дом наполнился чужеродной немецкой речью. Кузьма переговаривался только с Мартой главой семейства. Марта обладала чудовищным акцентом, но понять ее было можно. Кузьма же слова свои произносил максимально медленно, и тогда с хозяйкой можно было вести разговор. Девочка ее явно понимала некоторые слова, но с произношением было совсем плохо. Братья же Кузьму совсем игнорировали, переговариваясь между собой на отрывистом, несколько лающем языке.